ИЗРАИЛЬ — 2010

О Дмитрии Мироновиче Стонове (Влодавском), известном писателе и нашем родственнике

Я задумал написать свои воспоминания о Дмитрии Стонове к столетию со дня его рождения в 1998 году, но не решился. Ведь всё, о чем я собирался писать, я знал лишь из отрывистых рассказов моей покойной мамы и из давно прочитанной переписки c Дмитрием Влодавским, затем уничтоженной в результате непродуманного хранения.

А что изменилось сейчас? Возникли новые обстоятельства.

4 июля 2010 я присутствовал на презентации книги Дмитрия Стонова «Избранное» в Иерусалимской русской городской библиотеке. В беседе о судьбе и творчестве писателя приняли участие совершенно особые люди — доброжелательные, скромные, высоконравственные: солагерник Дмитрия Стонова Виктор Каган, ближайший родственник семьи Стоновых Лев Кричевский, Александр Островский, Владимир Мушинский, Валерий Коренблюм и другие.

Я впервые явственно себе представил, что означают слова Дмитрия Стонова, обращенные к своему другу и солагернику Виктору Кагану: «Как высоко мы жили, в какой чистоте!» И решил, что не должна так бесследно завершиться эта светлая презентация.

Я обратился к организаторам презентации с предложением опубликовать материалы сегодняшней встречи. Моё предложение было поддержано. А.Островский передал мне письмо Леонида Стонова к участникам презентации, а Виктор Каган и Лев Кричевский тексты своих выступлений. Остальные материалы обещали переслать позже.

* * *

В мае 1950 г. я приехал в Москву по вопросам моей диссертации и от своих родственников узнал, что в марте 1949 года был арестован Дмитрий Стонов. Несмотря на настоятельные требования не навещать его семью, я все же туда пошел, но никого не застал дома. В смежной квартире проживала семья еврейского поэта Бергельсона, но и там никого не было.

Когда я возвратился в Самарканд, меня в этот же день вызвали в парткомиссию райкома КП(б)Уз и предложили принести все находящиеся в моем доме анкеты и копии автобиографий. Я решил, что это напрямую связано с посещением Лаврушинского переулка, где проживала семья Стоновых. Вот почему, возвратившись домой, я сразу же достал переписку моей матери Батшевы с Дмитрием Мееровичем Стоновым, взял большую жестяную коробку из-под конфет фабрики Бабаева, сложил в неё два письма, четыре поздравительные открытки от Дмитрия, четыре фотографии и закопал в нашем саду, На этих фотографиях были:

cms-image-000001031.jpg

*Дмитрий с моей мамой. На этой фотографии маме Батшеве Вейцман 18 лет. Она окончила Здолбуновскую женскую гимназию баронессы Э.Л.Фон-Таубэ. Родилась в местечке Антополь Кобринского уезда Гродненской губернии 18 сентября 1895 г. Дмитрий Меерович Влодавский родился в деревне Бездеж Кобринского уезда Гродненской губернии 8 января 1898 года, т.е. он был моложе моей мамы примерно на три года. Точно такая фотография моей мамы, но без Дмитрия Влодавского, мною помещена ниже. Кроме того, я поместил фотографию моей мамы, которую она отправила Дмитрию Стонову.

cms-image-000001032.jpg

* В числе утраченных была фотография матери Дмитрия — Хавы Влодавской вместе с моей бабушкой Сарой Вейцман. Здесь мною помещена лишь фотография моей бабушки. Как помнится из рассказов матери, они родились в одно время и свои дни рождения отмечали всегда вместе.

cms-image-000001033.jpg

* На одной из фотографий был мой дедушка Герш Вейцман с отцом Дмитрия — Меером. На ней была также Сара Вейцман, с дочерью и сыном. Эту фотографию без Меера я тоже размещаю здесь.

* На четвертой фотографии был мужчина примерно такого возраста, как Меер, но я сейчас не помню, кто он.

Все четыре поздравительных карточки были подписаны Дмитрием, а на двух из них, мне помнится, был московский адрес.

А теперь вернусь к вызову меня в райком. Как оказалось, о моем посещении Стоновых мне никто не напомнил, а интересовались лишь моей американской родней, покинувшей Советский союз еще до моего рождения. В июне 1950 г. я был исключен из партии за «связь с родственниками, проживающими в Америке и за сокрытие этой связи». Это была чистая ложь: в связи с Америкой я не состоял и во всех анкетах писал, что у меня есть родственники в Америке.

Дальше произошло невероятное — меня восстановили в партии.

Вот как это описывает историк Семен Гитлин в книге «Национальные меньшинства в Узбекистане», книга 2, стр.681-682:

«За 2,5 года до «дела врачей-убийц» в июне 1950 г. решением райкома г. Самарканда, подтвержденным Самаркандским ГК КП(б)Уз. и ОК КП(б)Уз. П.Лернер был исключен из ВКП(б). Он был не согласен с этим решением и решил попасть на прием к первому секретарю ЦК Усману Юсупову. Но все попытки не дали результата, и тогда он решился на отчаянный шаг и сумел пройти мимо милиционеров не с парадного входа, а со стороны ворот вместе с грузчиками, которые в это время заносили какой-то груз. Удалось пройти и в приемную У.Юсупова, и, на счастье, он в это время вышел из кабинета. В окружении ошеломленных людей вручил ему письмо и сбивчиво рассказал об исключении и притеснениях на работе. Юсупов задал несколько вопросов и, получив ответы, сказал, что разберется».

В дальнейшем меня три раза приглашали на заседание парткомиссии при ЦК ВКП(б)Уз.

А до этого я был на приеме у уполномоченного ЦК КП(б) по Узбекистану С.Д.Игнатьева, будущего министра МГБ в период «дела врачей». Он оставил у меня тяжелое впечатление. Я ему ничего не сказал, что был у Усмана Юсупова.

26 февраля 1951 г. по указанию У.Юсупова я был восстановлен в партии.

В Самарканде я дружил домами с несколькими журналистами из областной газеты «Ленинский путь». У нас однажды зашел разговор о Дмитрии Стонове, и они рассказали, что он не то в 1954 или в 1955 году посетил редакцию газеты и беседовал с журналистами. Корреспондент этой газеты Федор Слухов написал о том, что Дмитрий Стонов приходится родственником профессору Самаркандского мединститута Лернеру Петру Михайловичу.

7 июня 1990 года я посетил семью Стоновых и передал статью Слухова вдове Дмитрия Стонова Анне Стоновой. А она подарила мне новую книгу Д. Стонова «Прошедшей ночью» (Советский писатель, 1989 г). К сожалению, книга была издана тиражом всего 5000 экземпляров. Напомню, что книга писателя «Раннее утро» была издана тиражом 75000 экземпляров. И весь тираж разошелся.

Вернусь к «захоронению» переписки моей матери с Д.Стоновым. Я договорился с самаркандским журналистом Р.Соколовским об опубликовании этой переписки в нашей областной газете. Но когда я откопал коробку, она полностью рассыпалась, а всё содержимое сгнило и ничего не удалось спасти…

Вот одна из причин, почему к столетию Д.Стонова я не решился написать о нем свои воспоминания.

А сейчас коротко о родителях Дмитрия Стонова и более полно о родителях моей матери.

Отец Дмитрия Стонова — Меер Влодавский был очень состоятельный и необычайно авторитетный человек. Его всегда называли реб Меер. Помню, мне мама говорила, что одну из его дочек тоже звали Шева. У них был небольшой магазин, в котором торговала его жена Хава. Затем они всё распродали и переехали. На новом месте у них тоже был очень большой дом. Многие годы семья Влодавских враждовала с другой очень богатой еврейской семей. Вражда закончилась после того, как один из братьев Дмитрия породнился с этой семей. Моя мама присутствовала при помолвке, которая происходила в её родном Антополе.

Меер успешно занимался сельским хозяйством и торговлей. Арендовал крупное имение. Большая часть его деятельности проходила в Кобрине, где всегда было много ярмарок, на которые приезжали жители ряда сел, уездов и губерний. У нас на одной из коробочек, подаренной маме дочкой Меера, был напечатан герб Кобрина — соха на зеленом фоне.

К Мееру обращались по разным поводам. Ему доверяли на хранение деньги и ценности. Он участвовал в так называемых третейских судах. Умер он до войны. Его жена Хава и моя бабушка Сара очень активно занимались благотворительностью и, как рассказывала мне мама, за ними были закреплены несколько семей, которым они систематически оказывали помощь продуктами, вещами и деньгами.

Родители моей мамы: отец Герш, мать Сара, три сына (Шмилек, Моше и Меер) и дочка Маня уехали из Союза в 1921 году. Вначале они переехали в Польшу, где мой дедушка устроился кантором и дирижером в Данциге, затем вся семья переехала в Лондон, где дедушка тоже дирижировал хорами. А в 1923 году они все переехали на постоянное место жительства в Сиракузы, США. Здесь он служил кантором и руководил хорами, свыше 100 мужских голосов. Одновременно он продолжал активную работу и сочинил много синагогальных и еврейских песен. Он окончил несколько музыкальных колледжей и Киевскую консерваторию. Герш Вейцман писал песни для многих известных в России певцов. Однако больше всего им было написано для любимого царского баритона Нестерова. Он был активным деятелем Всемирной сионистской организации.

Герш Вейцман умер в результате сердечного приступа в своем доме в возрасте 53 лет. Как писали Американские газеты, похоронная процессия растянулась на милю.

* * *

Целое поколение выросло на книгах Дмитрия Стонова. Его человеческий талант проявляется во всех без исключения произведениях. Трудно переоценить значение творческого наследия писателя, путь в литературе которого проходил зачастую в экстремальных условиях. Но он не утратил свое уникальное мастерство, не ожесточился и лишь еще больше увеличил свое нравственное влияние на читателя.

Это явление раскрывается в словах его товарища по лагерю Виктора Кусиэлевича Кагана.

Он объясняет стойкость и силу духа Дмитрия Стонова ко всем лишениям, тем, что он всегда себя чувствовал «внутренне свободным человеком». Точнее не определишь.

О Д.Стонове написано много. С особым волнением я прочитал теплые, задушевные воспоминания горячо любящего его человека — родного сына — Леонида Стонова и многочисленных его друзей.

И тем ни менее хочу лишь остановиться на нескольких эпизодах. В своих воспоминаниях Леонид Стонов пишет, что следователь жестоко и изощрено издевался над его отцом и требовал от него доносов на друзей писателей. Особенно на классика еврейской литературы Давида Бергельсона, соседа Стоновых, и на других писателей, проживавших в этом доме.

Несмотря на издевательства и истязания Стонов никого не предал.

В Израиле, не далеко от Иерусалима, в городе Маале-Адумим живет сын Бергельсона — Лев Бергельсон. Ученый с мировым именем, биохимик, академик Всесоюзной академии наук. В беседе со мной Лев Давидович с большой теплотой и чувством благодарности отзывался о Д.Стонове. Он мне рассказал, что после освобождения Дмитрия он зашел его наведать и увидел измученного, с землистым цветом лица больного человека и понял, какой глубокий след на нем оставили тюрьма и лагеря. Но очень скоро он явственно осознал, что перед ним совсем не сломленный человек. Стонов с оптимизмом смотрел в будущее и вынашивал новые творческие планы.

Поразил меня еще один случай, описанный Виталием Шенталинским в журнале » Новый мир» N 11 за 1996 год. При обыске у Д.Стонова изъяли два письма Короленко, которыми он очень дорожил и считал для себя реликвией. Во время допроса следователь начал что-то черкать чернилами. «Что вы делаете? — вскрикнул Стонов. — Ведь это Короленко!» — «Подумаешь, важность какая — антисоветчик…».

Понятно, почему не удалось СЛОМАТЬ такого Человека, как Дмитрий Стонов!

Благодаря Стонову, нам представилась возможность приобщиться к реальным людям и их подлинной жизни. Все герои его произведений всегда были среди нас, и мы с ними хорошо знакомы. Секрет успеха творчества Дмитрия Стонова в его особенном мироощущении в его любви к человеку-труженику. Он всегда ценил в людях искренность, доброту, отзывчивость и презирал страх и предательство.

Об авторе: ЛЕРНЕР Петр Михайлович родился в 1922 г. в городе Шепетовка Хмельницкой области (Украина). Доктор медицинских наук, профессор, Заслуженный деятель науки, Заслуженный врач Узбекистана. Работал в районных, городских и областных отделах здравоохранения. В Самаркандском мединституте был зав.кафедрой, деканом, проректором по научной работе. Автор 196 научных трудов, в т.ч. 16 монографий. В настоящее время проживает в Израиле.