“Уважаемый Николай Алексеевич!

Очень рад был получить от Вас рецензии и письмо. Я ведь родом из Брестской области, Ляховичского района, дер. Федюки, так что весточка от земляков душе приятна.

И жаль, очень жаль, что я не показал «Наш бронепоезд» в Бресте, не сделали мы там премьеру, а ведь все это можно было бы сделать с приглашением актеров, группы. Для зрителей это всегда праздник! Только, наверное, это никогда не праздник для чиновников от проката, которые никогда не умели это делать, а если и делали, то только по приказу партийной машины и только!

Я Вам об этом пишу, потому что за это лето я со своим «Бронепоездом» объехал всю страну. Делали премьеры в Москве, Ленинграде, Киеве, Хабаровске, Владивостоке, Мурманске, на Урале, в Сочи, Крыму, по всему Поволжью и только не сделали в родном Бресте! Жаль! Когда-то Шукшин мне говорил, когда его в родные Сростки не пускали с премьерой «Живет такой парень»:

— Мы всем нужны, кроме родных мест.

— Почему? — не понимал я тогда.

— Вот когда начнешь снимать картины, которые будут трогать власть, вот тогда все они от тебя отрекутся!

Бог видит, что не все, и Ваше письмо, Николай Алексеевич, меня очень обрадовало, а что касается Иванов Ивановичей, не обращайте внимания. Сталинисты завалили меня письмами, в которых угрожают, пишут, что если бы  я им попался в 47-ом в лагере, то они бы мне показали «наш бронепоезд». А какие демарши они устраивали на премьерах! И практически в каждом городе! Многие не выдерживали, кричали в микрофон, что все это никому не нужно, зачем Сталина трогаете? Мы с ним жизнь прожили, детей воспитали! Так что все они еще сильны, но это уже агония! И только! Страшно другое, что современный партийный и советский «бронепоезд» куда страшнее и опаснее, чем уходящее поколение сталинистов.

И последнее, что я хочу Вам сказать, — Вы очень точно почувствовали ткань картины, хорошо написали, спасибо Вам, ибо с Вашей стороны это тоже гражданский долг. Не только в написании рецензии, а больше — в переписке с Иваном Ивановичем! Я порадовался Вам, порадовался за газету, которую я знаю с детства. И Ваш умный, тонкий ответ сталинисту, думаю, понят и оценен читателями газеты.

Добавлю, что на Всесоюзном кинофестивале фильм получил две премии, а на Международном кинофестивале в Югославии Вл. Гостюхину вручили приз за лучшее исполнение мужской роли. В октябре фильм будет представлять страну на МКФ в Будапеште.

Еще раз благодарю Вас за письмо. Будете в Минске – звоните: <…>. Я пока ничего не снимаю. И ни к чему не готовлюсь. Уж больно много сил, энергии, здоровья забрал «Наш бронепоезд». И в прямом, и переносном смысле. Спас наш фильм Горбачев. В Минске – «вандея» душила. Но после того,  как узнали, что тот позвонил председателю Госкино СССР и поблагодарил за картину, — заткнулись!

Напишите, как фильм  прошел в родном Бресте, как   его восприняли люди.

С уважением, Михаил ПТАШУК

26.09.89”

  Для полноты представления о том, что именно я направил М.Пташуку в том 1989 году, размещаю здесь публикации (без сокращений и правок), вызвавшие столь доброжелательное письмо автора “Нашего бронепоезда”. Мне и самому небезынтересно было перечитать всё это – и услышать перекличку времен. А ведь фильм этот почему-то не видел я на белорусских телеэкранах во все минувшие с его премьеры времена. Или – всё еще на запасном пути стоит тот сталинский бронепоезд?.. В начале марта исполнится ровно 60 лет со дня кончины “вождя всех времен и народов”. И стоило бы как раз к этой дате показать вновь картину Пташука. Но это вряд ли произойдет…

 ОТКРОЙТЕ ОКНА!

О фильме “Наш бронепоезд” и запасных путях сталинщины

(Газета “Заря” от 26 августа 1989 г.)

Сталин умер за семь месяцев до того, как в книге сельсовета появилась запись о рождении моей скромной персоны, И покуда я обучался осмысленно глядеть па белый свет, портреты его исчезли из обихода страны, в школе мне и моим ровесникам уже не преподавали науку обожания. На моей стене красовался улыбчивый Гагарин во всю страницу «Пионерской правды».

В легких кавказских сапогах, неслышною походкой Сталин вошел в семидесятые годы, удобно разместившись на лобовых стеклах грузовиков, в кадрах киноэпопей с непременными всесоюзными премьерами, на страницах солидных романов, отмеченных госпремиями. Произведения же, где к Сталину и его деяниям применялась суровая оценка, получали столь же суровый приговор: антисоветчина, История сделала кульбит – алле-оп! – и запахло дымом «Герцеговины-флор»…

Откуда? Откуда вернулась та монументальная тень? Кто устроил благостный ренессанс вождя народов, в отраженном кривом отсвете которого засияли иконостасы новых домоправителей? Где прервался путь восхождения к правде и началось нисхождение в застойную немоту?

Над этими вопросами мы думаем и сейчас, в эпоху демократической гласности, заново обучаясь непростым урокам истории. Негоже нам, как нерадивым ученикам, повторить одни и те же ошибки.

Думают публицисты, историки, литераторы, кинематографисты…

На магистральной линии этих размышлений располагается и новая киноработа «Наш бронепоезд», снятая на студии «Беларусьфильм» режиссером М.Пташуком по сценарию Е.Григорьева. В первых же ее кадрах четко обозначено время действия: май 1966 года. Уже отстранен от руководства страной Хрущев. Уже двумя месяцами ранее состоялся показательный суд над писателями Даниэлем и Синявским, ставший символом перелома в духовной атмосфере общества. Уже сгущаются тучи над «Новым миром». После десятилетия оттепели повеяло жёстким холодом охранительства прежних устоев. Страна, как броненосец в доке, готовилась к ледоставу стагнации.

…Как радостно начинался тот майский бодрый денек для Николая Дмитриевича Кузнецова (арт. В.Гостюхин) и  его семейства! Загородная поездка на своей машине обещала все прелести воскресного отдыха. Азартный футбол на берегу тихой заводи, возня с детьми, смех, приготовление пищи. И надо же, судьба сводит его со своим старым знакомцем, как будто вышагнувшим из былого.

— Николай Дмитриевич Кузнецов? Начальник отдельного дивизиона лагерной охраны? Помнишь 5 марта 1953 года? Помнишь, как вы расстреливали нас, безоружных заключенных? И еще поганую руку свою подает…

Хрупкая оболочка резко расколота. В этом противостоянии двух героев фильма в исполнении актеров В.Гостюхина и В.Приёмыхова возникает высокое напряжение сюжета. Поспешно-растерянные сборы — и машина мчится прочь.

— Почему мы так позорно уезжаем? — спрашивает отца сын-подросток Алеша и не получает ответа.

Лишь на следующее утро Кузнецов-старший попытается что-то объяснить сыну. Его, боевого офицера, прошедшего войну, не раз раненного, воевавшего с бандами в лесах Прибалтики, направили на север охранять лагерь.

— Я выполнял приказ. Там же сидели враги — бандиты, изменники, бандеровцы, космополиты. Я действовал по уставу. Я честный человек!..

Вот эту последнюю фразу – «Я честный человек!» — он будет не раз повторять на протяжении всего фильма, как заклинание, как оберег от всего того кошмара, что вылез наружу из, казалось бы, отторгнутого былого. Он будет доказывать это работягам на своем заводе, где трудится мастером, и получит в ответ обжигающее: «Кат режимный!». Он будет кричать это парторгу (арт. Л.Неведомский), отстранившему его от работы за разговоры о лагерном прошлом и пригрозившему отобрать партбилет. Он будет говорить это старому своему армейскому сослуживцу Юре Петрову (арт. А.Филиппенко), к которому придет искать понимания и поддержки. Но опоры он не найдет даже у прежнего своего друга, во всем разуверившегося, погрузившегося в быт. Этот человек уже и сам лишен опор, раздавленный ложью и двоедушием начинающегося ледостава.

— Запомни. ни-ког-да у нас не будут открытыми окна, — выносит Юрий свой мрачный приговор. К новым временам он успешно приноровился, втихую сжигая сердце водкой.

А честный Николай Дмитриевич Кузнецов мчится дальше кругами самопознания. Честный? Как ни странно, да. Но в том-то и трагедия этого человека, превращенного когда-то в тупое репрессивное орудие всею сталинской системой подавления личности. Он честен, как караульный пес из повести Г.Владимова «Верный Руслан». Но только ведь пес, служа хозяину, не мыслит, а человек… Вдвойне беда, когда у него отнята и эта способность, замененная слепым боготворением власти.

Поразительны документальные кадры, когда на трибуне Мавзолея вместе со сменой эпох чередуются лица лидеров, а по Красной площади шествует всё с тем же восторженным ликованием людская масса — среди идущих и Кузнецов. Не менее впечатляющи кадры похорон Сталина – траурный апофеоз величия, погребение бога. Даже сквозь время пронизывает душу мистическим сквозняком этот каменный миф…

Беспощадно прошлое, когда с ним встречаешься с глазу на глаз. Следующий, к кому приходит герой В.Гостюхина со своими разбуженными вопросами, – это Василий Васильевич Пухов, бывший особист-кадровик, ныне музейный клерк, подвальный служащий. Монстр в черных галифе и тяжелых офицерских сапогах. Он великолепен в подаче актера А.Петренко. Надо, наверное, глубоко ненавидеть своего героя, чтобы так достоверно влезть в его шкуру. Из подвала НКВД Пухов перебрался в подвал музейного хранилища, но сути своей не изменил. О, как страдает он, что минули времена власти его над людьми!

— Народ — стадо, хамье. Его надо бить, бить, бить! — повторяет он в исступлении. Красками Достоевского написана эта картина. И встает за плечами Василия Васильевича тень Смердякова с его волчьим воскликом: «Всю Россию ненавижу-у-у!..». Пухов жалок и отвратителен в своей мизантропии даже по отношению к детям («Дети – мерзавцы, хотя и пионеры»), в своем сыскном рвении и жажде доносительства, в бессильной злобе даже на «невозвращенца» Герцена. «Нет, если ты патриот, ты отсиди на родине в лагере за свои убеждения…». И становится понятным из этого полубезумного бреда, что если дать Пухову волю, не миновать нам казармы и пыточной камеры. Все вытянемся во фрунт перед сапогами Василия Васильевича.

А вот другой монстр – бывший начальник лагеря, командир над шестнадцатью тысячами душ заключенных – Иван Саввич. Его так же сочно и «вкусно» воплотил М.Ульянов. Рачительный хозяин дома с садом и огородом, которые охраняет бывшая лагерная овчарка Чара. Его подполковничий френч еще не успел выцвесть. Это бестия умная и крепкая. Он не отчаялся, не изверился, до сих пор числя себя не в отставке, а в запасе.

— Мы же с тобой ценные кадры. Где еще такие найдут? И наш бронепоезд, — лукавый прищур глаза, смачный хруст огурца, бодрый хохоток, — стоит на запасном пути.

Иван Саввич полон энергии и веселой ярости:

— Вот, вот кто во всем виноват! — достает он портрет Сталина. — Всё себе, всё сам. А наследника не оставил. И за три года всё пошло прахом, всё развалилось!..

Скучает экс-начальник по настоящей работе. Но теперь бы он все делал «по уму».

— Коля, сколько же мы народу зря попортили! Ну, эти партейцы, ладно. Их не жалко. А интеллигенцию-то зачем? Инженеров разных? Разве по-хозяйски это?..

И когда не принявший его «философию» Кузнецов уходит, Иван Саввич вздыхает:

— Скурвился…

То есть на языке лагеря, вышел из игры, отошел от клана.

Да, непросто выдавливать из себя раба. И последний самоубнйственный акт этой драмы — сцена в  ресторане,  бессмысленный бунт главного героя фильма, человека с больным прошлым. Он себя не простил.

А перед этим была ветреча с сыном и вновь, как заклинание:

— Я честный человек!..

Вслед уходящему Алеше Кузнецов кричит:

— Иди, не оглядывайся!..

Но нам сейчас никак нельзя идти в будущее вот так — без оглядки на то, что было. Ведь Сталин и до сих пор кой у кого “на запасном пути”. Как символ веры. Как единственно мыслимый вариант наведения в стране порядка. Вот и Нина Андреева в недавнем  интервью американской газете «Вашингтон пост», держа в уме вождя, повторяет: «Государство – это прежде всего порядок, порядок, порядок». С этим утверждением согласились бы и Василий Васильевич, и Иван Саввич. Для них порядок – это безропотное послушание верховной власти, всеобщий ранжир, единоверие. Но есть порядок авторитарный, подавляющий права и свободу личности, и есть порядок демократический, предполагающий сознательное  выполнение  каждым своих гражданских обязанностей в рамках правового государства. Лично я – за второй путь. Без всяких запасных.

А на дворе нашем нынче свежая и бодрая погода. Откройте окна!..

Николай АЛЕКСАНДРОВ

ИВАН ИВАНОВИЧ СЕРДИТСЯ

Еще раз о Сталине и сталинщине

(Газета “Заря” от 6 сентября 1989 г.)

ПИСЬМО В РЕДАКЦИЮ

Уважаемый Н.Александров!

Прочитал вашу статью «Откройте окна!» («Заря», № 163).

Я знаю, что вы не сын фабриканта и не сын помещика, у вас и у ваших родителей Советская власть не конфисковала ни заводов, ни землю. Но почему у вас такая ненависть к советскому народу, к нашей любимой Родине, Родине рабочих и крестьян, к первому социалистическому государству?

Кто дал вам право клеветать на наш славный советский народ, на нашу родную Коммунистическую партию, под руководством которой в тяжелейших условиях после разрухи, вызванной империалистической и гражданской войнами, были ликвидированы безграмотность и нищета, за очень короткий промежуточный период страна превратилась в могучую социалистическую, опять повторяю, социалистическую индустриальную державу?

Почему вы, благодаря нашему старшему поколению, которое вынесло тяжелейшие условия жизни в предвоенные годы и особенно в годы Великой Отечественной войны, получивший «высшее» образование за наши народные деньги, стали на путь клеветы на все то, что было сделано руками рабочих и крестьян?

Мне, например, как члену КПСС с почти 40-летним стажем, как участнику Великой Отечественной войны, как бывшему руководителю начальной военной подготовки в СШ N 1 г. Пружаны, которой за большую работу по военно-патриотическому воспитанию учащихся 3 сентября 1973 года единственной в Советском Союзе было присвоено почетное звание имени Краснознаменного Белорусского военного округа, хотелось бы узнать, кто вы? По вашей биографии вы где-то в 1970-1971 году окончили 10 классов. Собственно говоря, вы мой ученик, причем самый безграмотный. Нет, вы читать и писать умеете, а вот политически вы совсем безграмотный человек. Вы не понимаете, что, выступая против Сталина и сталинщины, вы выступаете против Советской власти, против всего того, что под руководством Коммунистической партии, генеральным секретарем которой был И. В.Сталин, было достигнуто в те годы, вы являетесь пособником главного врага нашей Родины — США, которые в настоящее время 24 часа в сутки на всех языках народов Советского Союза клевещут на наш народ, на нашу Коммунистическую партию, на ее бывших руководителей, на товарища Сталина.

Известно ли вам, что для спасения своего отживающего капиталистического мира они сразу же после войны 5 марта 1946 года объявили нам войну – холодную, экономическую и идеологическую. И это в тот период, когда наша страна лежала в руинах, оставленных войной. И вот вы и вам подобные являетесь главными пособниками империализма, боретесь против своего собственного народа.

Ну, скажите, сколько “ума” и “таланта” надо, чтобы критиковать тех, кто в нестоящее время не может защититься? Это же игра без всяких правил, когда лежачего можно бить. Мне, например, не понятно, есть ли в мире общественно-экономическая формация, которая, воспитывая себя и будущее поколение, так бы оплевывала прошлое, притом самое героическое в истории нашего народа.

Плоды вашего «просвещения» налицо. Я скажу только об одном, на которое главное внимание обращала и обращает империалистическая пропаганда – это разложение молодежи. В этом уже вы преуспели. Что же вы делаете? Ну пускай Сталин был враг народа, сажал, уничтожал всех честных людей, но зачем же вам на 80-м (так в тексте. – Н.А.) году Советской власти сажать в тюрьмы детей, начиная с 14 лет, притом ежегодно более ста тысяч? Разве это не является преступлением? Где вы найдете в мире государство, чтобы в тюрьмы сажали такое количество детей? Или взять такой пример, что в детских домах, при живых родителях, находится более семи миллионов ста тысяч детей.

А насколько дорога наша Родина рабочему классу, я знаю по событиям в Донбассе, где прошли мое детство и юность, где отец, братья и родственники – потомственные шахтеры. И вот шахтеры – пролетариат Донбасса – выступили с забастовкой не против Родины, а против бюрократов, взяточников, очковтирателей, подхалимов, карьеристов, против социальной несправедливости в нашей стране.

Я знаю, шахтеры умеют выпивать. Но в самую трудную минуту в период забастовки они создали железную дисциплину, закрыли и опечатали спиртные магазины, рабочие патрули наблюдали за порядком в городе и на рабочих местах в шахтах, чтобы не было диверсий, они оберегали мир и покой людей. Вот это действительно наша рабочая дисциплина, которой нет в настоящее время у нас.

Из вашей статьи “Откройте окна!” – вы ярый противник дисциплины и порядка в стране. Права Нина Андреева: “Государство – это прежде всего порядок”. Любое государство, тем более социалистическое, без дисциплины жить не может.

Отсутствие дисциплины, которую уничтожил Н.С.Хрущев в середине 50-х годов, перейдя на самосознание, на перевоспитание прогульщиков, пьяниц, тунеядцев, проституток, вплоть до посылки их на курорт, привело к разложению нашего общества, особенно молодежи.

Теперь насчет ваших марксистско-ленинских знаний. Ответьте на два вопроса.

Первый вопрос. Расшифруйте лозунг В.И.Ленина: “Партия – ум, честь и совесть нашей эпохи”.

Второй вопрос. Кем и когда изобретен замок? (Да, обыкновенный – висячий или внутренний).

Желаю вам успехов в работе на благо нашего народа и нашей любимой Родины.

С уважением

Губанов Иван Иванович,

г. Пружаны.

ПИСЬМО ИЗ РЕДАКЦИИ

Уважаемый Иван Иванович!

Наверное, самая трудная наука— это науке понимания человека, с чьей позицией решительно не согласен. Что ж – век живи, век учись – попробую освоить эту нелегкую премудрость…

По возрасту мы с Вами из разных поколений. Вы немногим старше моего отца, парнишкой хлебнувшего ленинградскую блокаду. То, что мне досталось из вторых рук, у Вас прошло через судьбу и душу – челюскинцы, Чкалов, война, Победа, Сталин… Это Ваша жизнь, Ваша память, Ваша нера. Ваше поколение вытащило на своих плечах страну из войны и на полном напряжении сил отстраивало ее, налаживало мирную жизнь.

Потом был XX съезд партии, «оттепель». Каково было тем, кто верил Сталину и все победы, все успехи связывал с его мудрым руководством? Переоценить, переосмыслить былое — это значит надо было и всю свою жизнь перетряхнуть. За что боролись? Это была трагедия для многих, искренне веривших в вождя. Кого-то это надломило, кто-то нашел в себе силы взглянуть на былое новым взглядом, а кто-то остался при прежней своей вере, найдя открывшимся преступлениям культа личности свою мерку и свои объяснения. Вы, как я понимаю, принадлежите именно к этим последним. И нынешнее «половодье гласности», через эпоху застоя продолжившее ту хрущевскую «оттепель», вызывает у Вас лишь гнев и раздражение.

Давайте разберемся. Обвиняя меня в клевете на народ и партию, Вы пишете: «Вы не понимаете, что, выступая против Сталина н сталинщины, вы выступаете против Советской власти…”. Очень серьезное заявление. Мне даже стало чуть страшновато. Нет, не оттого, что я оказался вписан в разряд врагов Советской власти, а оттого, что я вдруг почувствовал, что такое тридцать седьмой год, Вышинский, особое совещание, ожидание выстрела в затылок…

Тогда ведь как раз по этому принципу судили: против Сталина – значит, против Советской власти, против народа, против партии. И разговор был коротким. Любое расхождение со сталинской линией, неосторожное слово, безобидный анекдотец карались беспощадно.

Вы говорите также: «Сколько «ума» и «таланта» надо, чтобы критиковать тех, кто в настоящее время не может защититься?”.

Встречный вопрос: сколько «ума» и «таланта» надо, чтобы защищаться от критики так, как это делал Сталин? Куда девался честный рабочий Мартемьян Рютин с его письмом к партии? Знаете ли Вы, что после ХVII съезда партии, на котором были сфальсифицированы результаты выборов генсека (и Сталин не простил голосования против него), из 139 избранных членов и кандидатов в члены ЦК было арестовано и расстреляно 98 человек, то есть 70 процентов? А из всех 1.966 делегатов этого съезда были репрессированы 1.108 человек. Получается, что, критикуя Сталина, уничтожившего цвет партии, я выступаю против партии? Что-то тут одно с другим не сходится.

Нельзя отождествлять Сталина и партию, Сталина и народ, Сталина и Советскую власть. Тем более нельзя Сталину приписывать победы и достижения страны, которые были бы гораздо большими и со значительно меньшими жертвами, если б не его произвол и беззакония.

Честно говоря, у меня такое ощущение, что я ломлюсь в открытую дверь. Вы ведь и сами знаете о репрессиях миллионов людей, о лагерях, об истреблении перед Великой Отечественной руководящих армейских кадров, о многом другом. Факты об этом сейчас общеизвестны. И объективными учеными сделаны выводы, что нынешние наши беды в экономике, политике, национальных отношениях, духовной сфере источником имеют все ту же сталинскую административно-командную систему. Так почему же Вы так привязаны к прежнему символу веры? Деяния Сталина назвала преступными сама компартия, а Вы упорно твердите, что «выступая против Сталина, вы выступаете против Советской власти».

Знаете, чем отличается то время от нынешнего? Если б этот наш с Вами диалог был опубликован тогда, в период “обострения классовой борьбы” (маловероятно, чтобы его напечатали, но допустим), Вы бы продолжали жить и здравствовать, а я, как «пособник империализма», оказался неизвестно где. Нынче же мы можем вынести наши позиции на газетную полосу – пусть читатели рассудят – и, слава Богу, спать спокойно, не ожидая ночного звонка в дверь. Разве это плохо? Разве это не благо – жить без лжи и страха, свободно сопоставляя мнения, убеждая словом, а не Колымой?

Прошли времена заклинаний, начались времена размышлений. Люди сами выбирают, по пути ли им со Сталиным и его наследниками. Выбор этот определяется зорким знанием, а не слепою верой.

Вы вот солидаризуетесь с Ниной Андреевой: «Государство – это прежде всего порядок» — и полагаете, что я против порядка. Напомню, что я писал в статье «Откройте овна!»: «Есть порядок авторитарный, подавляющий права и свободу личности, и есть порядок демократический, предполагающий сознательное выполнение каждым своих гражданских обязанностей в рамках правового государства. Лично я – за второй путь». То есть за тот порядок, при котором любой из нас подчиняется закону, а не железному кулаку верховной власти. Есть разница? Думаю, что да. В каменоломнях древнего Рима тоже был порядок. Но годится ли нам такой способ поддержания дисциплины? Труд подневольный, понуждаемый страхом, невозможностью переменить место жительства, как когда-то у наших колхозников, — низкопроизводителен. К тому же экономика при такой системе принуждения начисто лишается стимулов саморазвития. Это тоже уже азбука истории, которую мы успешно усвоили. Кнутом и приказом мы сыты вот так — по горло.

Вы, Иван Иванович, с большим недоверием упомянули понятие – «самосознание». Пожалуй, точно так же мыслит и герой фильма «Наш бронепоезд», о котором я писал, бывший особист Василий Васильевич Пухов: «Народ наш стадо, хамье. Его надо бить, бить, бить!..». То есть вот какой несознательный народ, ничем его не научишь, кроме как палкой. И сталинский порядок, который Вы считаете образцом для подражания, поддерживался самым грубым беззаконием.

Не так давно Заслуженный деятель науки И.Бестужев-Лада опубликовал в печати обращение к Генеральному прокурору СССР А.Я.Сухареву, где говорится следующее:

«Прошу возбудить уголовное дело в отношении гражданина Джугашвили (Сталина) Иосифа Виссарионовича и его соучастников по обвинению в совершении преступлений, предусмотренных ст. 102 УК РСФСР (умышленное убийство при отягчающих обстоятельствах), ст. 176 УК РСФСР (привлечение заведомо невиновного к уголовной ответственности), ст. 177 УК РСФСР (вынесение заведомо неправосудного приговора), ст. 178 УК РСФСР (заведомо незаконный арест или содержание), ст. 179 (принуждение к даче показаний), ст. 180 (заведомо ложный донос), а также преступлений, предусмотренных ст. 260 УК РСФСР (злоупотребление властью, превышение власти; халатное отношение к службе), ст. 261 УК РСФСР (сдача или оставление противнику средств ведения войны), а также ст. 2 Конвенции ООН о предупреждении преступлений геноцида и наказании за него».

Далее ученый аргументирует свой гражданский иск, а в конце добавляет:

«При возбуждении уголовного дела следует руководствоваться ст. 5 УК РСФСР, согласно которой в отношении умершего уголовное дело может быть возбуждено в тех случаях, «когда производство по делу необходимо для реабилитации умершего или возобновления дела в отношении других лиц по вновь открывшимся обстоятельствам».

Если данный иск будет удовлетворен Генеральным прокурором СССР, это будет беспрецедентный в мировой истории процесс.

И вот еще о чем хочется сказать. Сколько можно жить со взведенным курком, с постоянными ожиданиями происков врага, в неусыпной холодной войне? Знамя над Белым домом мы не водрузили, но, мне кажется, сняли мы уже свои походные шинели. Надо бы приучаться и к спокойному партнерскому диалогу с нашим соседом по планете. Хватит, настращались…

Теперь насчет моих марксистско-ленинских познаний. Слова В.И.Ленина, которые Вы приводите мне для расшифровки, включил и Н.С.Хрущев в доклад на XX съезде партии «О культе личности и его последствиях»: «Ленин призывал выносить на суд сознательных рабочих, на суд своей партии все важнейшие вопросы; он заявлял: «Ей мы верим, в ней мы видим ум, честь и совесть нашей эпохи».

По-моему, тут все ясно и не требует головоломных расшифровок. Насчет же того, кем и когда изобретен замок, честно признаюсь, мои марксистские познания ограничены. Знаю только, кем и где замки эти применялись. Так что тут Ваша взяла.

В остальном же пусть нас рассудят читатели. И время.

Знаете, по моему разумению, Сталин умирал трижды; первый раз – в марте 1953 года, второй – в феврале 1956-го, третий – в апреле 1985-го. И очень не хочется, чтобы тень его опять воскресла в чьих-то душах.

Николай АЛЕКСАНДРОВ