А теперь давайте-ка пройдем по эстафете писем из Брест-Литовска, который был на протяжении веков перекрестком истории и личных судеб. А воспользуемся тем материалом, который имеем… 

Суворов пишет де Рибасу

Заглянем в 1794-й год, в его сентябрь, гремящий пушками и звенящий клинками. Брест тогда располагался там, где ныне комплекс цитадели, и был этакой “прибужской Венецией”. Населения там всего-то 3,5 тысячи жителей. Город еще принадлежит Речи Посполитой, но вскоре, в 1795-м, будет присоединён к Российской империи. А сейчас, в кануны той перемены, через него проходят войска генерал-аншефа Суворова на подавление восстания под предводительством Тадеуша Костюшко. 10 сентября (даты приводятся по старому стилю) Суворов пишет отсюда своему боевому другу по турецкой войне, вице-адмиралу Осипу Михайловичу де Рибасу:

“…А 6 числа сего сентября одержана победа при монастыре Крупчицах, от Кобрина 2 мили, над мятежническим корпусом… Баталья была частью в лесистых местах, поле покрыто убитыми телами свыше 15 верст…”

Это был корпус Сераковского, строки письма зримо открывают весь трагизм произошедшей битвы и последующего преследования. Кстати, в этом и других письмах из города над Бугом Суворов использует его польское наименование – Бржесць.

А вот еще одно его письмо из Бреста де Рибасу – с победной релицией. Приведем его полностью:

“Милостивый государь мой Осип Михайлович.

Поспешаю уведомить ваше превосходительство о наизнаменитой победе, одержанной генералом Денисовым с его отделенной частию войск над главным бунтовщиком Костюшкою в 29 день сентября при замке Мушковском, на правой стороне Вислы. Неприятель, бывший в 9.000 с 29 пушками, упорно сражался 7-мь часов, но потерпел совершенную гибель, и сам Костюшко в тяжелых ранах с генералами Каминским и Сераковским и всею артиллериею достался в наши руки. Пребываю впрочем с совершенным почтением и преданностию, милостивый государь мой, вашего превосходительства покорнейший слуга граф Александр Суворов Рымникский.

Октября 4-го дня

1794-го года

Бржесць”.

cms-image-000010843.jpg

Думаю, не следует понимать стилистику этого письма как подобострастную – Суворов был мастер иронического самоуничижения. И в турецкой войне он был всё-таки командиром де Рибаса, с которым брал Измаил. Впрочем, Осип Михайлович состоял в ближнем кругу Екатерины II, и вполне возможно, что адресованные ему письма Суворов предназначал также для ушей императрицы. Кстати, именно в этот период де Рибас стал основателем города-порта Одессы – первые камни фундаментов “жемчужины у моря” были заложены 22 августа (2 сентября) 1794 года.

Адмирал Шишков пишет Дарье Алексеевне

В 1797 году новоиспеченный император Павел I направил в Европу с секретной миссией Александра Семеновича Шишкова, адмирала, в будущем президента Российской академии и министра народного просвещения. Дошли до сына почившей Екатерины сведения, что некие голландские моряки хотели бы поступить на службу русской короне. Задачу найти их и поставил Павел почтенному посланнику. А заодно поручил пошпионить за пребывающими в тамошних пределах соотечественниками, что Шишков воспринял с неудовольствием. Впрочем, в итоге многомесячного путешествия и голландцев тех не сыскал, и фронды в земляческих рядах вроде как не обнаружил.

А на зимнем пути в чуждые пределы заночевал Александр Семенович в Брест-Литовске, о чем отписал при вечерних свечах дражайшей своей супруге Дарье Алексеевне, голландке и лютеранке, урожденной Шельтинг.

Вот его письмо – с сохранением тогдашних особенностей стиля и орфографии, в чем есть свой аромат времени:

«Декабря от 26 дня 1797 года.

Друг мой Дарья Алексеевна!

Писал я тебе из Риги, из Ковны, из Вильны, и теперь пишу из Бреста, последняго нашего города в Польше. Надеюсь, что ты уже некоторыя из писем моих получила, а прочия по очереди получать будешь. Но теперь не прежде уже писать к тебе могу, как по приезде моем в Вену, от которой я теперь нахожусь в семистах семидесяти верстах, и так надеюсь быть там к новому году или около того. Третьевадни проезжая городок Слоним заехал я к знакомому мне человеку Дмитрию Федоровичу Козлову, и у него отобедав продолжал путь свой, а севодни ужинаю и ночую у здешняго полку шефа Карла Федоровича Толя, который просил меня, чтоб я от него тебе кланялся. Завтра с светом вдруг отселе еду. О своем состоянии скажу тебе, что я все таков же как поехал, но благодаря бога и хуже себя не чувствую; ем довольно много и без разбору что случится. Способу нет в дороге диет держать. Еще тебе скажу, что я етакой дороговизны в платеже прогонов никак не ожидал. По сю пору вышло уже у меня около осми сот червонных, а еще тремя стами вряд доеду ли. Ну прощай, мой друг, пора спать ложиться: хозяин и хозяйка уже ушли, я сел чтоб к тебе написать сие письмо и самому лечь. – Кажется я обо всем к тебе пишу и не редко, не можешь пожаловаться. Кланяйся брату и гостям своим, как я щитаю, что они у тебя. Остаюсь твой верный друг

                    А.Ш.”

cms-image-000010842.jpg

Упомянутый К.Ф.Толь – это будущий герой войны 1812 года, любимец Кутузова. В пору пребывания в Бресте он был молодым двадцатилетним офицером.

Думаю, уместно здесь будет привести и следующее письмо Шишкова, уже из Вены, в котором описываются тяготы пути после выезда из нашего города:

“Генваря от 11 дня 1798 года

Друг мой Дарья Алексеевна.

Последнее письмо писал я к тебе из Бреста декабря от 26 числа, откуда мы, переночевав у Толя, на другой день поутру выехали и нашли дорогу весьма худую и снежную, так что больше пяти и шести миль в сутки не могли уезжать, а ночью по причине темноты и совсем нельзя было ехать. Мы в первую ночь опрокинулись, но к щастью карета не разбилась и никто из нас не ушибся, прочем днем попадались такие буераги и ямы, что ежели бы ночью в такую яму упасть, то бы всем до смерти убиться можно было. И так сколь ни медленно ехали мы, но по ночам принуждены были останавливаться в том месте, где смеркалось. Сии места обыкновенно были жидовския корчмы, в которых мы на грязном полу послав солому лежали, и последнюю ночь прошедшаго года таковым же образом провели. Дорога от Кракова была уже получше, однакож не везде, и так мы не прежде могли приехать в Вену как Генваря седмаго числа. Теперь уже четыре дни как я здесь…” 

Кутузов просит прислать крест 

Ох уж этот император Павел! На излете XVIII века он поссорился с Англией и задружился с наполеоновской Францией. Даже планировал вместе с Буонапарте совершить завоевательский поход в Индию по примеру Александра Македонского. И вот в 1800 году М.И.Кутузов, будучи в ту пору Литовским военным губернатором, ездил по разным городам края инспектировать расквартированные там полки: готовы ли они к войне с «владычицей морей»? Был и в Брест-Литовске, откуда отправил письмо жене и деткам:

«5-го июня. Брест-Литовский… Крест мальтийский, пожалуйста, пришли; деньги перешлю; и ленты широкие, какие носят больифы. Александровские мне не нужны. Здесь достал… Я очень обрадовался, увидя благодарность в приказе Константину Павловичу. Я слышал, что Ламсдорф в Митаве. Кто же на его месте? Чрез неделю я буду в Вильне, только дни на три и опять поеду в другую сторону по полкам…

Любезные дети, здравствуйте; благодарю за письма. Какую, Аннушка, ты виленскую даму видела? Скажи, пожалуйста, кто такая? Вам показалась она ридикюльна, оттого, что у вас нету в нарядах столько вкуса, как здесь. Для чего Лизинька сестер обижает? Всегда пишет mes petites seurs (sic), как будто они двулетние…»

cms-image-000010840.jpg

Тут надобно расшифровать одно непонятное слово, употребленное в письме и относящееся к павловской эпохе с ее рыцарскими заморочками. Больиф, согласно словарю, – это член капитула ордена Иоанна Иерусалимского, носящий по своему званию большой крест; управляющий округом, имениями Мальтийского ордена. Символика и регалии при Павле играли большую роль…

 Подготовил Николай АЛЕКСАНДРОВ

 Продолжение следует