В наши дни эпистолярную стилистику времен цезарей и патрициев замечательно воспроизвел Иосиф Бродский в своем цикле “Письма римскому другу (Из Марциала)”. Приведу фрагмент из него:

Пусть и вправду, Постум, курица не птица,

но с куриными мозгами хватишь горя.

Если выпало в Империи родиться,

лучше жить в глухой провинции у моря.

И от Цезаря далёко, и от вьюги.

Лебезить не нужно, трусить, торопиться.

Говоришь, что все наместники — ворюги?

Но ворюга мне милей, чем кровопийца.

Интимная дружеская интонация, грустная ирония, афористичность – это свойственно личной переписке умных людей всех эпох. А ведь, между прочим, через “глухие провинции” также проходила История. И от вьюг в наших широтах было вовсе не далёко…

Почтовые пути братьев Булгаковых

В предыдущей публикации «Писем из Брест-Литовска» прозвучали у нас горькие сетования писателя и адмирала А.С.Шишкова, который, отбыв из нашего города в дальнейшее путешествие в Европу, тут же за Бугом опрокинулся вместе с каретою в снежную декабрьскую яму.

cms-image-000010967.jpg

Спустя два с лишним десятка лет схожие ощущения испытал чиновник по ведомству иностранных дел России Александр Яковлевич Булгаков, едучи в обратном направлении через Брест-Литовск, о чем рассказал в письме брату Константину:

«Смоленск, 18 декабря 1819, поутру.

…Выехал я из Парижа 21 Ноября; в семь суток поспел в Вену, там взял две ванны, отдохнул 10 часов и пустился в Варшаву, куда прибыл в шесть суток, но очень измучен для того, и для Каталани, и для доброго Вяземского. Пробыл я там почти пять суток. В Бресте потерял сутки для поставки коляски на зимний ход. Сюда (в Смоленск. — Н.А.) ехал пять суток. Дорога адская, снегу тьма, лошади поганыя, закладывал по восьми в коляску, которую во Франции везли две лошади. Стужа страшная!..»

Письмо это было опубликовано в одном из выпусков журнала «Русский архив», доступном ныне на сайте «Руниверс». А теперь познакомим благосклонных читателей с братьями Булгаковыми, имеющими самое непосредственное отношение к нашей теме. Оба были весьма известными личностями в России первой половины XIX века. Родившись в семье дипломата, они также изначально связали свою судьбу с коллегией иностранных дел, но наибольшую популярность снискали как организаторы почтовой службы в империи.

Младший из них – Константин Яковлевич Булгаков с 1816 года был московским, затем петербургским почт-директором и управляющим почтовым департаментом России. Это он впервые ввел штемпели на почтовых отправлениях, создал систему городских почт, значительно ускорил движение корреспонденции, ввёл почтовые дилижансы (неслыханное для той поры дело!), экстра-почту, заключил конвенции с Пруссией и Австрией по зарубежной доставке писем. И ввел еще много других полезных новшеств, включая достойное обеспечение семей почтовых служащих. А его дом был центром притяжения для лучших людей той эпохи и в старой, и новой столице. Гостиная К.Я.Булгакова, по выражению князя П.А.Вяземского, была «биржею животрепещущих новостей». Проездами в Европу Константин Яковлевич наверняка бывал в Брест-Литовске, но пока что нам не довелось обнаружить об этом письменных свидетельств.

А вот его старший брат Александр Яковлевич посещение нашего города засвидетельствовал в письме, приведенном выше. Кстати, в 1813 году, по выдворении Наполеона из российских пределов, А.Я.Булгаков на недолгий период был назначен управлять Гродненскою губернией, в которую входил уездный Брест. С 1832 по 1856 год он служил московским почт-директором, сменив на этом посту брата, и также немало полезного сделал по ведомству связи. Да и сам, как и его младший, был большим любителем переписки, «купался и плавал в письмах, как осётр в реке» (цитата опять же из Вяземского). Письма братьев Булгаковах были в недавние времена изданы трехтомным собранием как бесценное эпистолярное наследие.

 Дорожные мытарства «вестовщика» Боголюбова

cms-image-000010964.jpg

Журнал «Русский архив» преподнес нам также весьма любопытные письма из Брест-Литовска чиновника ведомства иностранных дел Варфоломея Филипповича Боголюбова, о котором наш предыдущий герой А.Я.Булгаков однажды отозвался так: «Этот малый сущий демон, – везде поспеет и всем умеет услужить». На сей момент пребывания в нашем городе он услуживал князю Александру Борисовичу Куракину, российскому послу в Вене, в чьей семье с младых ногтей подвизался. Человек расторопный, несомненно талантливый в сборе информации, вхожий во многие дома высшего света, Боголюбов был конфидентом князя Куракина и его ушами в салонах политики и света. В «Русском архиве» об этом писалось так:

«Назначенный в июле 1806 года послом в Вену, князь Александр Борисович Куракин причислил к своему пышному посольству и Боголюбова; но ему, как и другим чиновникам посольства, пришлось в течение долгого времени дожидаться в Вене своего начальника: князь был задержан поручением от Государя – заключить Тильзитский договор, который и был им подписан 27 июня 1807 года, в 99-ю годовщину Полтавской победы (тонкий укол победителя-Корсиканца)…».

Прервемся, чтобы к месту процитировать несколько строк из письма А.Б.Куракина к императрице (также из «Русского архива»):

«Тильзит 28 июня 1807

Государыня,

Третьего дня мы подписали окончательный акт нашего мирного трактата с Францией, с одной стороны я и кн. Лобанов, с другой стороны  кн. Бенавент… Завтра я продолжаю мое путешествие в Вену чрез Гумбинен, Белосток и Брест…»

И далее продолжим о Куракине и Боголюбове:

«Князь Куракин ехал медленно, с привычной ему торжественностью и в сопровождении не только многочисленной прислуги, но и своих девушек. Этот человек умел самым своим слабостям придавать благовидность и какое-то велелепие. Медлительность, при удивительной порядливости, не препятствовала ему знать во всех подробностях о ходе политических дел, и в этом отношении помогала ему обширная его переписка, ныне бережно хранимая в его Саратовском Надеждине. Боголюбов был усердным вестовщиком…»

Что же сообщал наш «усердный вестовщик» из Брест-Литовска? После Тильзитского мира Боголюбов пробыл в Вене более полугода, а затем был послан князем в Санкт-Петербург с миссией доставки секретных писем и дорогой утвари. Путь зимы и начала весны оказался весьма ухабистым для репнинского посланника. Об этом он и отписал князю:

«Брест-Литовский, 20 марта 8 часов утра 1808.

Исполняя волю вашего сиятельства, я поспешаю вам донести, что сегодня в 4-м часу утра прибыл я сюды благополучно. Здесь остановился я только на несколько часов для того единственно, чтоб расспросить у почтмейстера о дороге и потом послать отсюды, по поручению графа Андрея Кирилловича, штафету с письмом его в Москву, что все исполня, отправлюсь немедля далее чрез Слоним, Минск и Витебск далее в Петербург. Вчерась ввечеру, т.е. в четвертые сутки, мог бы я легко здесь быть, если бы между Краковым и Люблиным не был я удержан местами глубокими снегами и ухабами; а, вдобавок ко всем сим неудобствам, не был там же встречен большими морозами, сопровождаемыми такими сильными вьюгами, что дорогу совершенно занесло снегом, и я принужден был вчерась провесть целую ночь посреди степи и потом с большою трудностию доехать до станции на осьми лошадях, за которыми посылал нарочно в ближайшую деревню. При всех сих трудностях меня, кажется, станет успешно окончить поездку мою. Я здоров и на первый случай тольку одну щеку отморозил, что однакоже никак не воспрепятствует мне продолжать пусть мой со всевозможной поспешностью, лишь бы впереди нашел я дорогу сносную, и не такую, как я здесь слышу от почтмейстера, который уверяет меня, что зимний путь найду только от Слонима до Витебска, а далее до Петербурга надобно будет ехать частию на колесах, а частию на санях.

P.S. Приложенную у сего расписку здешнего почтмейстера покорнейше прошу ваше сиятельство в доказательство моей исправности, пожаловать приказать К.Я.Булгакову доставить приказать собственноручно графу Андрею Кирилловичу».

cms-image-000010965.jpg

Упоминаемый в письме Андрей Кириллович – это граф, позже князь А.К.Разумовский, дипломат и меценат, которому Бетховен посвятил «Русские квартеты». А «дорогу сносную» Боголюбов в дальнейшем своем поспешествовании так и не нашел, о чем отписал князю Куракину уже из Северной Пальмиры:

«С.-Петербург, 31 марта 1808

Долгом поставляю донести вашему сиятельству, что в ночь с 27-го на 28-е сего месяца прибыл я сюды благополучно. Не говоря о совершенной распутице, которую я наехал за Брестом, и о том, что с Слонима, брося бричку, должен был ехать я не на санях, а большею частию на колесах, что меня весьма много в дороге удерживало, паче всего был причиною моего медленного сюды приезда недостаток в лошадях, который я нашел за Витебском и именно на станции Порхов, где, не найдя не только лошадей, но ни смотрителя, ниже старосты, бежавших со станции после побоев, полученных ими за неисправность в лошадях от фельдъегеря Жилинского, проехавшего за несколько дней до меня в Молдавию с казною, принужден я был с генералом Меллером-Закомельским и одним курьером из Ясс, в одно время со мною в Порхов прибывшими, простоять 36 часов, покуда достать мог с большим трудом тройку лошадей из обывательских. О сей остановке подал я здесь графу Николаю Петровичу (Румянцеву, — Н.А.) письменно, и он по моей жалобе велел не медля написать отношение к министру внутренних дел, вследствие которого послан был вчерась чиновник из почтамту в Порхов для разыскания, отчего такие беспорядки на помянутой станции произойти могли…»

Граф Николай Петрович Румянцев в годы наполеоновских войн занимал пост министра иностранных дел. Известен также как основатель Румянцевского музея, покровитель первого русского кругосветного плавания. Похоже, что отправлявшемуся вновь в Вену В.Ф.Боголюбову он дал поручение вещественного свойства, что тот выполнил последующей осенью. На пути его вновь был наш город, откуда он отправил письмо благодетелю Куракину:

«Брест-Литовский 17 (29) Октября 1808.

Хотя я с большим трудом мог найти и сей лист бумаги, ибо прибыл сюды почти ночью, долгом поставлю донести однакоже вашему сиятельству, что по предъявлении мною на границе в Тересполе свидетельства, выданного Венскою таможнею о взносе пошлин за серебро, обделанное для графа Николая Петровича и которое положено в двух ящиках, со мною отправленных, Тереспольская таможня выдала мне для свободного пропуска в Брест билет, который при сем честь имею поднести, считая, что оный нужен будет вашему сиятельству для выручки денег, оставленных в залог в Вене.

По несносной дороге и недостатку в лошадях (ибо я должен был брать по шести и семи в Галиции) целые семь суток проехал я до Бреста. Более всего задержан я был помянутыми ящиками, которые к вящему мучению моему совсем разбились и промокли от беспрерывных дождей, и я должен был для обивки их снова клеенкою простоять почти целые сутки в Кракове; но что более всего меня теперь тревожит, то это то, что человек мой, ехавши с ящиками впереди меня, был опрокинут и расшиб так себе ногу, что я принужден заезжать теперь в Вильну и просить там почт-директора дать мне для сопровождения посылок на имя графа одного почталиона, поскольку человека моего мне уже теперь с ними далее посылать нельзя; а до Вильны должен буду сам как-нибудь с ними тащиться. Вообразите мою муку ехать в осеннее время 360 верст с больным слугою и сверх всего на перекладной; ибо на извощика положиться нельзя, а нанять другого человека, в котором я не уверен, нет, кажется, никакой возможности. Я надеюсь, что ваше сиятельство милостиво уважите все сии обстоятельства и не будете мне пенять, если я при всем усердии не так скоро в Петербург приеду, как бы то следовало. Простите великодушно, если письмо и нескладно, и нечисто написано».

Чтобы завершить наш рассказ о В.Ф.Боголюбове, добавим, что позднее, в 30-е годы, он был в некоторой степени приятелем Пушкина, ссужал его деньгами. Но однажды чуть было не довел Александра Сергеевича до дуэли с князем Н.Г.Репниным, пересказав в свете некий неблагоприятный отзыв того князя о поэте. Но сам Репнин сумел загасить сей скандальный афронт…

Продолжение следует