Со школьной скамьи нас учили тому, что пушкинская тема неисчерпаема. Видимо, это действительно так. Сколько открытий чудных может дать «Летопись жизни и творчества» Александра Сергеевича, дневники и воспоминания людей из ближайшего его окружения! Года два назад «Фамильное древо» как раз накануне дня рождения поэта поведало о двух комендантах Брестской крепости – Василии Пяткине и Федоре Бартоломее, угодивших в шуточное стихотворение «Непременно помянуть надо». Теперь же, читая «Дневник» Алексея Николаевича Вульфа, близкого друга Пушкина и Языкова, натолкнулись мы на печальную историю жизни его младшего брата Михаила, окончившего младую жизнь в нашем городе летом 1832 года. Незадолго до того, как царским правительством было принято окончательное решение о строительстве крепости и исторический Брест был практически уничтожен.

«Маленькие друзья»

Именно так называли детей Прасковьи Александровны Вульф, урожденной Вындомской, Пушкин и Дельвиг в свойственной им шаловливой форме. Хотя, по большому счету, отпрыскам Николая Ивановича Вульфа с раннего детства не до шалостей особо было. Они рано потеряли отца, скончавшегося в 1813 году, и воспитанием трех братьев и двух сестер мал мала меньше занималась сама Прасковья Александровна в своем имении Тригорское.

Михаил Николаевич Вульф родился 12 июня 1808 года. Алексей Николаевич, старше Михаила на три года, сразу начинает свой «Дневник» на минорной ноте. И что отца он не помнит, что уж про Мишу говорить, и что воспитанием и образованием мать, обладая сильным характером, но весьма строгим нравом, помногу с детьми занималась. Вот только проку от этих занятий большого не было. Страх – не лучший помощник в латыни и математике. Что сегодня выучивалось, назавтра благополучно забывалось. Недаром определенные черты ее характера проявятся затем в образе Прасковьи Лариной, которая «открыла тайну, как мужем самодержавно управлять».

А уж когда Прасковья Александровна вышла замуж за Ивана Софроновича Осипова в 1817-м, семья переехала в Петербург, и детей расфасовали по различным учебным заведениям, соответствующим их возрасту. Михаила, судя по всему, отдали в кадетский корпус.

В августе 1824-го Пушкин приезжает отбывать ссылку в Михайловское из Одессы. Как выразилась по этому поводу жена Вяземского в письме к мужу: «Несчастный! Какое существование ему придется влачить!» Всех соседей Александр Сергеевич благополучно отвадил, и его круг общения составляют только обитатели Тригорского. «В качестве единственного развлечения», как он сам пишет той же Вяземской. И продолжает: «Я нахожусь в наилучших условиях, чтобы закончить мой роман в стихах, но скука – холодная муза, и поэма моя не двигается вперед…» Дочерей Прасковьи Александровны он считает «непривлекательными во всех отношениях», но дружит с Алексеем Николаевичем. Чуть ли не каждый день он прямо с утра уходит к Осиповым и проводит у них время до позднего вечера. С Алексеем у них совместные верховые прогулки и упражнения в стрельбе. Как раз в это время Пушкин готовится к дуэли с Ф.И. Толстым. Нет сомнения, что где-то неподалеку от них постоянно вертится и Михаил. Пацаны – они ведь такие пацаны…

Смерть юноши в Брест-Литовске

Но – дети вырастают, мальчишки становятся мужчинами. Видимо, из кадетского корпуса Михаила определили в Оренбургский уланский полк, расквартированный в Старице. По свидетельству пушкиноведа Л.А. Черейского, Пушкин встречался с возмужавшим «маленьким другом», когда наведывался в эту самую Старицу. А в 1830-м в империи, через шесть лет после восстания декабристов, опять начались новости. Вспыхнуло польское восстание. И Оренбургский уланский полк, в котором служил Михаил Николаевич, отправили усмирять непокорных. За год и усмирили…

Еще в конце 1831-го старший брат сокрушается по поводу того, что не навестил младшего в Ченстохове, хотя обстоятельства его, как потом выяснилось, были уже плохи. Опасная болезнь, как выразился Алексей Николаевич, для Михаила оказалась смертельной. Что за болезнь, брат умалчивает. Вот запись из «Дневника» Алексея Вульфа, касающаяся кончины брата:

«9 июня. Я бы мог теперь быть доволен моим положением, на время, если бы не смертельная болезнь брата Михаила. Возвращаясь из отпуска, нашел я его в Бресте чрезвычайно слабым, до высшей степени изнуренным болезнью, и оставил там с надеждою на выздоровление. Но теперь мне пишут, что она исчезла; я прошусь в отпуск на 28 дней, чтобы съездить к нему, но не знаю, застану ли в живых…

12 июня. Вчера получил я прискорбное известие о кончине брата Михаила, последовавшей 20-го числа прошлого месяца… Бедный брат! Для чего он родился? Разве для того, чтобы перенести столько страданий! А мы зачем живем? Мне больно, что обстоятельства не позволили мне еще раз его увидеть: его умирающий взор не встретил ни одного родного, последний час его был столь же печален, как и вся его жизнь… Хотя цель его существования и не была достигнута, но он мог бы еще вкусить много радостей – ибо где те люди, которые постоянно стремятся к достойному? Алексей Дмитриевич Богушевский, бывший его эскадронный командир, а ныне начальник пограничной стражи в Брест-Литовске, показал себя истинным благодетелем моему брату: он пекся об нем с отеческой нежностью и был для него самым нежным родственником».

cms-image-000012262.jpg