В нашем провинциальном городке  долго шли разговоры и пересуды. И не один год  в первый школьный урок  мы вспоминали Дмитрия Гвишиани.  Слова «мужество, отвага» до сих пор  ассоциируются  у меня  с именем этого парня.

Поэтому звонок  Бориса Григорьевича Гвишиани, отца погибшего курсанта, сразу взволновал  меня.  «Я  устал бороться за эту школу, ─ рассказывает Борис Григорьевич.  ─ Но почему это надо только мне?» И в этом же первом телефонном разговоре я узнала, что он  побывал на приеме не у одного местного начальника.

Спустя несколько дней мы встречаемся у школы №30, которая носит имя Дмитрия Гвишиани.  «12 лет назад, когда школе  присвоили  имя сына, ─  начинает отец, ─ она  уже была в плохом состоянии. Я ее сфотографировал и послал фото в Администрацию президента.  Выделили средства,  повесили памятную доску.  В  начале  текущего года решили заменить эту доску барельефом.  Школа вся  старая, обшарпанная. Ну как тут повесить барельеф?  Я был на приеме и у начальника отдела образования Московского района, и в облисполкоме. К сожалению, ответ у всех один: «Нет средств. Есть школы и в  худшем состоянии».

Но эти отговорки не остановили Бориса Григорьевича.  И тогда заявления-жалобы  были отправлены   в Администрацию президента и  Совет Министров.  Его старания не прошли зря, и деньги все-таки выделили.  «Посмотрите,  потихоньку ведь что-то делается, ─ говорит директор школы №30 Александр Петрович Леванчук. ─ На 600 миллионов поменяли окна, еще 250 было потрачено на укладку новой плитки возле здания».

Правда,  стена, на которой сегодня висит памятная доска и которую в скором времени заменят на барельеф, по-прежнему в удручающем состоянии. На ней  4 старых окна, из которых покрасили почему-то только три,  по всей стене пошли трещины — их даже не закрасили.

Вновь  заявления  отца  отправились в различные инстанции,  а параллельно  сам он пошел на прием к помощнику президента по Брестской области Дмитрию Дмитриевичу Гоборову.  Стоит отметить, что тот  не остался сторонним наблюдателем  и  лично осмотрел школу, встретился с директором.

А 17 сентября  в телефонном разговоре с отцом героя Дмитрий Дмитриевич пообещал, что будут даны соответствующие указания  и школьную стену приведут в нормальный вид.

Школа и аллея имени сына, тепловоз, турниры по различным видам спорта, почтовые марки, проскользнувшая в прессе  заметка и фото  ─  все, что носит  имя Дмитрия Гвишиани, до боли дорого Борису Григорьевичу и  его жене Марал Бойхановне.  Они стараются не пропускать ни один спортивный турнир, знают имена победителей, общаются с друзьями сына. Имя курсанта Гвишиани присвоено одной из улиц Минска, и Борис Григорьевич охотно рассказывает, как идет ее  реконструкция, что планируют построить:

«Мы ведь не просили, чтобы аллее и школе присваивали имя нашего сына. Это к нам, родителям, обратились  ветераны ВОВ с такой просьбой. Мы дали согласие. А теперь получается, что забота о школе и аллее  — это только мое  дело». Он утверждает, что ему приходится звонить и требовать,  чтобы вовремя покосили траву, у памятника посадили цветы, привели в порядок фонари и т.д.

В этом году 15 лет со дня трагедии – упоминание об этом лишь  в  газете  «Во славу Родины».  В ноябре Дмитрию Гвишиани исполнилось бы 36.  Именно к его дню рождения и планируют открыть барельеф. Вот только родители остаются категоричными: если  стену, на которой ныне висит памятная доска,  не приведут в порядок – они не придут на открытие барельефа.  Все, что у них осталось от сына, – это только память. И все, что с ней связано, должно быть чистым и светлым.