На днях, изрядно устав от текущих будней с их проблемами и заботами, решил сбежать на недолгое время в средневековое Берестье. Погрузился в «Акты Виленской археографической комиссии», вернее, в один из томов этого свода, где опубликованы документы, касающиеся истории нашего города.

Интересного для себя открыл там немало. Но особенно меня привлекло поданное в городской магистрат завещание одного из жителей, датированное 1624 годом и несущее высокий смысл. Звали его Гурин Федорович. Вполне возможно, что имя Гурин – трансформированное Гурий. Его должность обозначена как райца, то есть член магистрата, радник, совещатель. Размещенное в Актах завещание написано на русском языке собственной рукой (так обозначено в документе).

Чувствуется, что писавший – человек глубоко религиозный. Свой текст он начинает строками благодарения Богу. А затем переходит к конкретике о том, что он оставляет своим домочадцам. Язык завещания я слегка откорректировал, приведя в соответствие с современным правописанием для удобовосприятия, в скобках снабдив пояснениями некоторых не вполне понятных для наших читателей слов. Итак, читаем завещание:

«Василию и дочке нашей Ганне и их детям – дом Нестеровский с огородом, крамница (лавка), в которой я не торгую, поля полреза (половина), которое мы обрабатываем, сеножать Грабовскую, участок земли Сецехниковский, – то всё зятю нашему и дочке нашей, и их детям, и внукам нашим даруем. Венцлаву и дочке нашей Марине шпихлер (зерновой амбар) с участком земли и с будованьем (строением), поля полреза (половина), которое мы сами обрабатываем, сеножать тестевская, крамница (лавка), где мы сами торгуем, то всё зятю нашему и дочке нашей, и их детям, и внукам. Быдло (скот), шаты (выходная одежда), платье белое, цын (инвентарь, инструменты), медь, статки домовые (собственность, утварь), дрова, от мала до велика, то всё дочки наши пусть поделят по смерти нашей. Што будет товару, то всё дочке нашей Марине, сошники, отказуем. Участок земли Сегененский за Мухавцем и крамница, которые я купил у Волихвера Сегеневича, то всё зять мой Венцлав с дочкою моей Мариной у меня купили и право им подавал под тем способом, что того участка не должны продавать, поскольку там тела покойного Сегеня, и жены его, и детей их лежат. Сыну жены моей Корнилу и их детям сеножать под Царихой и с польцем даруем… Поповым детям, когда лет дорастут, зять мой Венцлав должен дать коп десять грошей, резку поля».

А далее записано самое интересное. Оказывается, собравшийся уходить в мир иной Гурин Федорович имел свою домашнюю библиотеку. Пусть и небольшую, содержания религиозного, но для того времени значительную. Вот ее перечень из завещания:

«На шпиталь Руский отказуем Евангелию напрестольную, охтаик (Октоих, книга церковных песнопений), псалтырь. А где грешное тело наше поховают, там отказуем требник Острожский. До Преображенья Светлого Спаса (Спасская церковь) отказуем Евангелие Вчительское; до Словатич, до Светое Покровы – Библию; Грицку Фесеви Апостол, Псалтырь друку Скоринина; Маргарит – Олесю, внуку нашему; книга Пчела и все польские книжки и молитвенник Перхуру Поповичу; Апостол друку Скоринина – Грицку Поповичу; часовник и молитвенник, другий требник зять мой Василий, где розумеючи, до якое церкви отдать; Степану Олешковичу молитвенник».

Завершается этот тестамент (завещание) опять же благодарением Богу. И назиданием нам, потомкам…