5 марта – день смерти Сталина. Решил помянуть его стихами, написанными в разные годы. Молох сталинских репрессий не миновал и нашей семьи. В 1937 году был расстрелян брат моего деда по маме Михаил Тимофеевич Рюгин, упокоившийся на Левашовском кладбище в Питере.
МАРТ 1953
Рассказ лагерника
Сосной Семеныча накрыло.
Не уберегся, чёртов дед.
Копали молча мы могилу
И молча хавали обед.
Потом шматьё его делили —
Бушлат, ушанку, сапоги.
Ему не надобно в могиле,
А нам сгодится для тайги.
Начальник, громыхая матом,
Из списка вычеркнул его
И строй обвел свинцовым взглядом:
Вопросы, дескать, у кого?
Вопросов не было. В бараки
Пошли усталые зэка,
И караульные собаки
Рвались, рыдая, с поводка.
Шел месяц март, еще морозный,
Но знать не знали мы о том,
Что над страной кроваво-звездной
Уже шарахнул первый гром.
А что кому той ночью снилось,
Что мучило — поди пойми.
Со сквозняком вползала сырость
В щель под горбатыми дверьми.
Храпели рядом бывший взводный,
Семейка наглых блатняков
И чмырь какой-то беспородный
Из устьилимских мужиков.
Снег с теплым привкусом металла
Шел обещанием дождя.
Жаль, что Семеныча не стало.
Уж он бы
помянул
вождя…
ЛИЗАВЕТИН ЧЕРДАК
Старым хламом заполнен чердак
У старухи-вдовы Лизаветы.
Там таращатся сквозь полумрак
Отошедшего века приметы.
Патефон с разоренным нутром
О далекой грустит вечеринке,
И ликующий маршевый гром
Просыпается в хриплой пластинке.
А направо — ржавеет кровать
С набалдашниками в виде шишек,
Сладко было на ней почивать,
Заводить с лейтенантом детишек.
Мятый примус, без дна решето,
Лампа тусклая в пятнах нагара,
Рединготовое пальто,
Чесучовая рваная пара.
Что там далее? В пыльном кутке
К полусгнившим стропилам приставлен
С указующей трубкой в руке
В желтой раме ореховой — Сталин.
И внушает нам жалость и страх
Обещанием судного срока
С паутиною в пыльных углах
Лизаветина эта надстройка.
СНЫ
В обмороке тишины
В получасе до рассвета
Я досматриваю сны
Убиенного поэта.
Меж обрывков голосов
О терцинах и погоде
Слышно звяканье часов
На облупленном комоде.
Предвечерние дела.
Шелест города снаружи.
«А Марина родила…»
«Славный кофе у Надюши…»
Закисающим вином
По бульварам бродит осень.
Сумеречно за окном.
Обещался Миша в восемь.
Стук. В прихожей хохоток.
Лук и лапки сельдерея.
Мелодический глоток
Оперенного хорея…
ВОСПАМЯТУЕМ
Воспамятуем об отцах,
Изведавших и стыд, и страх,
И лямки жесткие эпохи.
В колымских каменных снегах
Витают их скупые вздохи.
Воспамятуем о судьбе,
Доставшейся им, о трубе
Ветров над гулкою страною.
Шаг влево-вправо по тропе —
И выстрел грохнет за спиною.
Воспамятуем о былом,
В котором под стальным крылом
Иное вызревает семя.
Грохочет в реках ледолом.
Дымится время…
СТАРЫЙ ПИЛАТ
Пилата местного масштаба
Замучила грудная жаба.
Он просыпается впотьмах
В своей пижаме полосатой
И дышит тяжело, с надсадой,
Соображая: дело — швах.
Наощупь он лекарство ищет
На столике. А ветер свищет
За подмороженным стеклом.
И рядом теплая супруга,
Не слыша, как хлопочет вьюга,
Спит праведным и ровным сном.
Такие вот дела, однако.
Не будет знаменья и знака,
Что, дескать, завтра… будь здоров…
Оно ударит напрямую
Под дых — и ты во тьму немую
Провалишься без дураков.
А может — умникам переча,
В той стороне случится встреча
Со всеми, кто уже ушел?
В кого твой палец упирался,
Кто во всех тяжких сознавался,
Затылком чуя черный ствол?
И тот — замученный генетик,
С разбитой мордою, из этих,
Не наших, стало быть, кровей…
И дочка бывшего наркома,
Что с Берией была знакома, —
Бог знает, что случилось с ней…
Ах, разгулялась у Пилата
Простуда, астма ли, простата,
И некому ему помочь.
В окно стучится ветер гулкий.
Снег заметает переулки.
Ночь…
ХХ век
Век расхристанный двадцатый,
На путях кривых распятый,
Продолжает разговор,
С воронёною надсадой
Возглашая: «Невермор!..»
В нем смешались годы, люди,
Громы маршевых прелюдий,
Кумачовая заря,
Бой курантов, книги судей,
Пересылки, лагеря.
Где ты странствуешь поныне,
По какой бредешь пустыне,
Трехлинейный командарм?
В сонном шелесте полыни
Слышишь ли: «И Аз воздам…»?
Эти крапины каракуль
Ворон когтем нацарапал
В приговорах – и погнал
Эшелоны за Сарапул,
К лежбищам охотских скал.
Призовет ли павших: «Встаньте!» –
Некий новый команданте
Или трубный горний глас?..
Вечными кругами Данте
Будущее входит в нас.
Ведь и там – за чередою
Дней, за смутною грядою
Лет – продолжит разговор
С неизбывной маятою
Хищный ворон, черный вор…
В качестве иллюстрации использована картина Петра Белова «Одуванчики»
Ответить