Солидарность Путина

«Газета Выборча», Бартош Венглярчик.

 «Русские ведут себя феноменально. Не знаю, что ещё власти России и простые россияне могли бы сделать, чтобы показать, что в эту страшную минуту они с нами. Фотография потрясённого Владимира Путина на месте катастрофы в Смоленске говорит больше, чем все заявления политиков вместе взятые.

Президент Дмитрий Медведев обратился к полякам с трогательной речью. Российское телевидение в воскресенье вечером ещё раз покажет «Катынь» Анджея Вайды. Сотни москвичей приходят к польскому посольству, положить цветы и поклониться фотографии Первой Пары Речи Посполитей. Меня и моих знакомых, у которых есть друзья в России, засыпают оттуда mail-ами и sms-ами с выражениями сочувствия.

В понедельник в России будет национальный траур. Российский МИД идёт навстречу семьям жертв и польским экспертам по катастрофам, выдавая им визы прямо в аэропорту. Власти Москвы предлагают родственникам, которые летят в Москве забрать останки своих родных, гостиницы, питание и транспорт бесплатно.

Поведение русских – от президента и премьера до молодого парня, пишущего мелом на тротуаре перед польским посольством «Мы сегодня с вами» — по-человечески трогательно. Трудно сегодня не почувствовать глубокого впечатления, что перед лицом великой трагедии русские открылись перед нами. Что символический жест Путина, который на месте катастрофы, выражая солидарность, обнял Туска, был жестом, обращённым ко всем нам.

Давайте помнить также о солидарности, которую сейчас проявили по отношению к нам белорусы. Часть политиков ПиСа, которые поехали в Смоленск в автобусе вместе с Ярославом Качиньским, ещё два дня тому назад не впустили бы в Белоруссию. Сам вице-маршалек Сейма Путра недавно был остановлен на границе.

Сейчас белорусы пропустили автобус без всяких формальностей. Адам Белян вспоминает, что на каждом перекрёстке в Белоруссии автобус приветствовал милиционер, отдавая честь. За эти проявления солидарности и белорусам тоже следует выразить нашу глубокую благодарность.»
 Оригинал текста, источник русского перевода — здесь.

Валенса: Это Катынь номер 2

«Газета выборча», 

Агнешка Кублик: Лех Качиньский был Вашим политическим противником, но раньше – другом.

Лех Валенса: Да, и поэтому я в отчаянии, потому что уже не могу с ним доспорить. Так что, по-христиански, я его прощаю и прошу у него прощения. Пусть покоится с миром.

Агнешка Кублик: Господь допустил свершиться невероятной трагедии с нашим народом, — сказал в субботу архиепископ Тадеуш Гоцловский в Гданьске.

Лех Валенса:  Всё-таки допустил. И мы теперь будем размышлять, почему. И о многом надо подумать: почему мы отмечали 70-ую годовщину катынской трагедии два раза: в среду и в субботу, почему на борту было столько людей, почему пилот несколько раз заходил на посадку. Многое, очень многое надо будет выяснить.
А сейчас давайте постараемся сделать из этого выводы: нужны совесть, сердце и меньше сварливости. Жизнь такая короткая.

Агнешка Кублик: Вы не должны были лететь на эти мероприятия?
Лех Валенса: Нет, я полетел с премьером Туском. Я не был приглашён президентом. Теперь я понимаю, что это хорошо, потому что я был бы в списке жертв…

Агнешка Кублик: Это какая-то символика, что вторая такая великая трагедия нашего народа происходит в одном и том же катынском лесу? 

Лех Валенса: Это знак, это нам пальцем погрозили. Мы все должны над этим задуматься. Я, наверняка, буду думать. Мы все должны проявлять больше любви друг к другу.

Оригинал текста, источник перевода на русский — здесь.

 Одна из реконструкций катастрофы, из польских СМИ:

Летчик-испытатель, космонавт-испытатель Магомед Толбоев о катастрофе

 Из «Газеты Выборчей» за 12 апреля.

Вацлав Радзивинович: Вы много раз приземлялись и взлетали со смоленского аэродрома «Северный». Что скажете о нем?

Магомед Талбоев: Да, я был там много раз. Неплохая взлетная полоса длиной 2500 м. Это аэропорт второй категории по международной классификации. В плохих погодных условиях он годится скорее для истребителей, чем для тяжелых пассажирских машин.

Что это значит — аэропорт второй категории?

— На нем нет современной наводящей аппаратуры. Проще говоря, там можно приземляться, если уровень облачности не ниже, чем 100 метров от земли, а видимость составляет не менее 1000 м. В более плохих условиях диспетчеры не в состоянии навести приближающийся самолет на ось посадочной полосы, а у пилота, когда тот сам увидит полосу, уже нет времени на какую-либо коррекцию курса.

А как там было в субботу утром?

— Значительно хуже, и поэтому польский пилот кружил над аэропортом. Вероятно, потому, что не чувствовал себя уверенно. Диспетчеры советовали ему, чтобы отказался и летел до Москвы или Минска.

Пилот их не послушал.

— У нас и на Западе разные правила. В нашей авиации окончательное решение принимает земля. А на Западе – пилот. Это различие стало причиной катастрофы над Боденским озером восемь лет назад, когда наш Ту-154 столкнулся с американским почтовым самолетом. Тогда русский пилот подчинился командам диспетчера, а американец решал сам – и дошло до катастрофы.

А в субботу, когда самолет польского президента вышел из облаков, сколько времени было у пилота, чтобы сориентироваться, что земля уже слишком близко, а курс неверный?

— Столько же, как не было бы вообще – шесть секунд. На истребителе, у которого есть дополнительная форсажная камера [не знаю более простого русского термина для польского слова «dopalacz», словаря нет — Дасси], я бы, вероятно, еще успел уйти от земли. Но за штурвалом самолета весом около 100 тонн не справился бы никто. Этот самолет, когда заходит на посадку, беспомощно «висит» в воздухе и не в состоянии совершить никакого маневра.

Как по-вашему, почему в таких трудных условиях пилот все-таки решил садиться?

— Думаю, что он мог быть под давлением кого-то на борту. Это проблема всех пилотов, которые летают с высокопоставленными лицами. 14 лет назад в России был подобный случай, который едва не закончился трагедией. Тогда президент Борис Ельцин велел капитану самолета Ил-86 приземляться, несмотря на ужасную погоду. Потом этот пилот, мой хороший знакомый, все еще не пришедщий в себя, рассказывал, что чудом посадил 250-тонную машину.

Вы хорошо знаете Ту-154, испытывали его очередную модификацию. Не думаете ли, что он мог отказать, ведь с самолетами этого типа было много катастроф?

— Это старая конструкция, Ту-154 эксплуатируют уже 42 года. Но на этот самолет все еще можно рассчитывать. «Тушки» разбивались около 60 раз, но неисправность машины была причиной катастрофы только в шести-восьми случаях. Я верю в этот самолет.

Оригинал публикации в электронном виде, источник перевода на русский — здесь.