— Марат Васильевич, Вы более трёх десятков лет прорaботали на достославном ВиКе, факультете водоснабжения и канализации сегодня технического университета, а когда-то еще строительного института. Как Вам брестская водичка, из которой мы так сильно состоим?
— Да, на собственно плоть и твердь остаются 15-20 процентов. И нужно постоянно обновлять воду своего организма. Поэтому качество потребляемой воды имеет наиглавнейшее значение.
Я в БИСИ, потом в БрТУ преподавал, в основном, гидравлику, но и экологию. Следует сказать, что брестчане ещё счастливчики. Вот в Минске половина воды берется из верхних горизонтов. Там может быть что угодно, и от этого «что угодно» ее нужно чистить.
В Бресте вода артезианская, но есть две капитальные опасности. Первая — это необходимость промывать трубы, ослабляя вторичное бактериально-микроорганическое загрязнение. Вторая — это большая вероятность системной ошибки при фанфарном способе работы теперешних властей. Вы послушайте телевидение, почитайте официальную прессу. Сплошь фанфары. А в реальности… Вот я живу в центре города. Фильтр через неделю весь бурый. Воду кипятишь — там слой осадка. Значит, не промывают. Обезжелезивание, скорее всего, на самом деле проводится. Так внутренние системы водопровода уже выработали сроки, вода вторично берет ржавчину из труб.
В областном комитете по охране природы у меня был разговор с моим бывшим студентом. Я спросил: «Почему ты говоришь о том, что на всех предприятиях производится очистка сточных вод? Ведь это не так». Ответ был: «Если я скажу об истинном положении дел, меня уволят».
И еще о преподавании. Ведь какие преподаватели, такие потом и специалисты. Мне чужд автоматический патриотизм. В науке важна истинность суждения. В вузе, которому я отдал более тридцати лет жизни, только малый процент преподавателей на ВиК работали и, думаю, работают по своему профилю. Поэтому плохое качество обучения, и люди не держатся за специальность (или она, как вода, их не держит). Согласно источнику, которому я вполне доверяю, из полусотни выпускников ВиКа через 10 — 15 лет не набирается и пяти работающих по специальности.
Но, повторяю, они явно не едут в Минск, потому что там воду чистить нужно от всей таблицы Менделеева.
— Вы последние пять лет отработали над проектом в Минске. Слышал, отпечатались?
— Уже триста лет исполнилось закону Ньютона о сопротивлении среде. Но пусть вас не очаровывает звучное имя. Закон был валиден для узкого отрезка скоростей и объёмов движущихся в вязкой среде тел. Потом его продвинул для более сложных условий англичанин же Стокс. Были еще частные законы. Нам удалось универсализовать все их и получить апробированный универсальный график сопротивления среды движению тела. В прошлом году исследование опубликовано в белорусском журнале «Энергетик».
Еще при Советском Союзе у меня с публикацией именно в «Энергетике» и по той же тематике произошел казус. Мою статью перепечатали американцы, а потом ноу-хау, как мне сказал секретарь парткома, применили в каком-то оружии. Директор института вызвал меня и заставил писать объяснительную. С тех пор понимаю, что наукой должны руководить ученые, а не партии или парии.
— Как складывалась Ваша научная карьера?
— Научной деятельностью я занимаюсь с 1960-x. В 1965 году окончил аспирантуру Института водных проблем Минмелиоводхоза СССР в Минске, потом работал в Белорусском политехническом институте. С 1971 года в Брестском инженерно-строительном институте. И моя кандидатская, и докторская диссертации по гидравлике.
— Кстати, на каком уровне теперь наша наука?
— А ее нет. Она целиком разрушена. Работают лишь единицы, которые в силу разных причин не уехали и которые, как настоящие писатели, не могут не писать, не могут не заниматься наукой.
У нас, как и в бывшем СССР, при отсутствии рынка в экономике новые научные достижения практически не востребованы.
Вопреки ситуации, нам удалось внедрить на нескольких предприятиях в Бресте и стране новые технологические схемы очистки нефтесодержащих сточных вод. Но на оставшихся десятках тысяч предприятий, что называется, «гадят под себя». А между тем мы подготовили перечни предприятий по степени их опасности для окружающей среды и готовы были разработать проекты очистки для каждой группы. За западным рубежом это сделано, у нас нет.
Наши предложения в 2003 году были поддержаны Совмином, многими министерствами и предприятиями, но «экспертный» совет по экологии и рациональному использованию природных ресурсов решил пустить деньги на другие нужды. В этом совете был только один специалист по обсуждаемой теме. Он-то как раз проголосовал «за».
В настоящее время в республике нефтесодержащие сточные воды сбрасываются без очистки в городские канализационные и ливневые сети, в реки и озера, в подземные горизонты. Повторяю: ходим «под себя».
Понять состояние науки можно через историческую притчу. Как-то король возвращался с неудачно проведенной войны. При приближении к столице салюта не последовало. Взбешенный король спросил коменданта столицы: «Почему не было салюта?» Комендант города ответил, что для этого было двенадцать причин. «Какие еще причины?» — завопил король. «Во-первых, не было пороха», — ответил комендант. Остальные одиннадцать причин короля уже не интересовали.
В науке высокопрофессиональные кадры — это порох. И если их нет, то говорить о состоянии науки не приходится. Кадры для научной деятельности и для работы в других отраслях народного хозяйства готовят вузы. Но в них — нет академической свободы.
А ведь ученый должен быть свободным, ибо должен всё подвергать сомнению, это его modus vivendi. Свобода — это основополагающий принцип научного метода познания. А если краеугольным камнем тоталитарной системы является лояльность, более того, принцип «чего изволите», то истинный ученый становится врагом системы, и всякая творческая деятельность по большому счету становится невозможной.
Отсюда лютая ненависть большевистских вождей к творческим личностям. Вот несколько высказываний В.И.Ленина, которые характеризуют его отношение к интеллектуальным силам бывшей Российской империи.
В 1908 году Ленин писал Горькому: «Значение интеллигентной публики в нашей партии падает: отовсюду вести, что интеллигенция бежит из партии, туда и дорога этой сволочи».
В 1921 году в разговоре с художником Ю. Анненковым Ленин сказал: «Вообще к интеллигенции, как вы, наверное, знаете, я большой симпатии не питаю, и наш лозунг «ликвидировать безграмотность» отнюдь не следует толковать как стремление к нарождению новой интеллигенции. «Ликвидировать безграмотность» следует лишь для того, чтобы каждый крестьянин мог самостоятельно, без чужой помощи читать наши декреты, приказы, воззвания. Цель вполне практична, только и всего».
В 20-е годы произошел мощный отток за рубеж представителей российской интеллигенции: философов, писателей, юристов, художников, выдающихся представителей культуры и науки. В письме Сталину Ленин писал: «Комиссия под надзором Манцева, Мессинга и др. должна представить списки, и надо бы несколько сот подобных господ выслать за границу безжалостно. Очистим Россию надолго . . . Всех их вон из России . . . Арестовать несколько сот и без объявления мотивов выезжайте, господа!».
Ф.Э. Дзержинскому по вопросу о высылке за границу сотни писателей и профессоров 19 мая 1922 года: «Надо это подготовить тщательнее . . . Надо поставить дело так, чтобы этих вредителей изловить и излавливать, постоянно и систематически высылать за границу.»
Далее вождю подсказали, что высылаемые за границу ученые и выдающиеся деятели культуры будут работать на пользу зарубежного капитала и мировой контрреволюции. Тогда их стали без суда и следствия расстреливать, погружать на баржи и топить, ссылать в концлагеря.
Таким образом, научно-технический потенциал страны был подорван уже в первые годы советской власти. И далее этим «неверным» не давали спуску. В 30-е годы сталинисты в Беларуси уничтожили 90% интеллигенции, на Украине — около 40%, в России — около 15%. Производилась селекция по выведению нового вида безропотного, бессловесного человека-раба, который начисто лишен чувств чести и мужества. И успехи здесь были. Произвели на свет новую людскую сообщность — советский народ, индивиды которого метко названы «homo sovietikus». Эта сообщность в научном плане несостоятельна по определению.
В вузах СССР было сосредоточено 50% «остепененных» кадров. В 1989 году прокуратурой Брестской области я был послан в ВАК в качестве эксперта для анализа кадровой ситуации по одному из случаев, противоречивших Положению о высшей школе. А в Положении говорилось, что преподаватели в вузах должны иметь образование, по профилю соответствующее преподаваемой дисциплине. По персоне, заинтересовавшей прокуратуру, получилось, что это не просто обладатель непрофильного диплома, но и бывший сиделец мест не столь отдаленных, попавший на вузовскую кафедру прямо с нар. Был осужден за развратные действия среди несовершеннолетних. Научно-педагогическая деятельность его сводилась к изъятию государственных средств посредством заключения с предприятиями города фиктивных хозяйственных договоров. Труднее было понять роль существующей в стране системы. Против работы указанного персонажа в вузе выступал коллектив кафедры. В то же время его настойчиво поддерживали Министерство высшего образования, советы института и факультета, партийные органы.
После моей поездки в белорусскую ВАК изменений в деле подбора кадров не произошло. Более того, вскоре был издан приказ, разрешающий неспециалистам преподавать не свою специальность. Судьба активно протестовавших членов кафедры оказалась незавидной.
И другой пример. В ведущем вузе страны, Белорусском политехническом институте (в дальнейшем БГПА, ныне БНТУ), кафедра по выпуску инженеров по специальности «Водоснабжение и канализация» существует более пятидесяти лет. За это время сменилось шесть заведующих кафедрой. И ни у одного из них не было базового образования по профилю кафедры. За это же время сменилось и шесть деканов факультета. И здесь картина та же. Даже профессорско-преподавательский состав кафедры перенасыщен теми, кто не имеет базового образования по профилю кафедры. О положении дел в периферийных вузах и говорить нечего. Например, в Брестском техническом университете (ранее БИСИ, БрПИ) аналогичная кафедра была создана почти сорок лет тому назад. За это время сменилось десять заведующих кафедрой. Из них лишь двое имели профильное образование, а у многих не было даже базового технического. На факультете водоснабжения и канализации сменилось три декана. Ни один из них не был «водяным».
— Вы пошли в науку ещё при Советском Союзе…
— Мнение про СССР как страну сильной науки — это распространенный заинтересованной стороной пропагандистский миф. В экономическом плане СССР никогда не был сверхдержавой. Сильным военно-полицейским тоталитарным государством — да, был. Но не более того. Конкурентоспособной науки там не могло быть. Достижения базировались на мощном научно-промышленном заимствовании у цивилизованных государств и бесплатном труде миллионов полурабов и ЗЭКов Гулага.
Нельзя не упомянуть «заслуги» отдельных личностей в развитии науки в СССР. С 1951 по 1953 годы министром высшего образования СССР, а с 1959 по 1972 годы министром высшего и среднего специального образования РСФСР был бывший завхоз сталинского «народного академика» Лысенко В.Н.Столетов. Он открыл дорогу многим в вузы на основе телефонного права и записок власть предержащих. Ведь он ко всему прочему был руководителем Всесоюзной Аттестационной Комиссии. После него потребовалось осуществить две перестройки ВАК, которые, однако, были практически бесплодными, так как вирус мошенничества внедрился в структуры ВАК основательно. Он орудует и до сих пор.
— Читал как-то, Вам зигзаг на руке пропахала эпоха…
— Жаль, что выпало мне жить при жутком тоталитарном режиме. Было трудно. Очень трудно. Моему отцу не выпало даже этого «счастья» — прожить десять лет с правом переписки, на сталинской каторге. Расстреляли в 1937-м. В 1943 году погибла мать. Детский дом, ремесленное училище, трудовая деятельность с 14 лет, вечерняя школа рабочей молодежи, институт. Казалось, в 1971 году все позади — доцент, кандидат наук, заведующий кафедрой. Так нет же. Погиб брат вместе с семьей. И — бесконечная борьба с «блатарями» и «паханами» от науки. Без профильного, замечу, образования.
Недавно видел фильм про детский дом в Езерище под Витебском, где я был. Всплыли в памяти детали. В том числе и такая. Там постепенно отсеивали детей в специальный дом детей врагов народа. Оттуда возили детей на опыты, облучали их в Витебске, совали головами под рентгеновские лучи. Вероятно, хотели узнать, каково влияние атомной бомбы на человека. На второй день выпадали волосы, и ходили мы потом в тюбетейках по дому. Я попал туда случайно, из-за любопытства. На завтраке не было Гены Калакши и Рыдкина Володи, других. После завтрака я их нашел в баньке на окраине территории. С ними работали трое незнакомых мужчин. Я спросил, что с ними будет. Ответ был: поедут в Витебск. Конечно, я сказал: и я тоже хочу. Один из мужчин странно хохотнул и сказал: хорошо, поедешь. И под маркой борьбы с микроспорией нас потащили в лабораторию в Витебском диспансере. Туда привезли и воспитанников других детских домов, в частности, Андреевского.
Было это, когда югославского лидера Иосипа Броз Тито объявили врагом Советского Союза.
— После этого мне не хочется спрашивать, были ли Вы на линии Сталина.
— К «линии Сталина» я отношусь, как ко всей пропагандистской машине сталинизма. Линия Сталина — это миф. За четыре дня немцы были под Минском и уж точно там долго не стояли.
— Давайте-ка мы лучше от фундаментальных ошибок к возможностям их обойти вернемся. Есть ли шанс вывести в состояние «на плаву» белорусскую науку?
— Первейшим условием здорового развития науки является уход от авторитарно-тоталитарной модели режима правления в стране. Также необходимо:
*Определить приоритетные направления вложения ресурсов.
*Одним из них признать очистку вузов и академических институтов с помощью переаттестации всех кадров от не подготовленных к научной и преподавательской деятельности людей.
*Как в спорт приглашают «легионеров»-игроков и тренеров с окладами в миллион и более долларов в год, так и в науку пригласить для участия в системе квалификации кадров зарубежных ученых с именем.
*Следовало бы создать сайт, который был бы площадкой знакомства с наукой для молодых людей, местом контактов, публикации и даже дискуссий. Логично было бы, чтобы он был под эгидой общественного объединения ученых, вероятно, молодых.
Другие меры оставим за рамками газетной всё же статьи.
— Ученые, как правило, космополиты. А Вы?
— Я считаю, наука должна быть глобальной, в том числе и социальная. Нужно выработать механизмы, блокирующие тоталитарное в национальных сегментах нашей цивилизации.
— Спрошу конкретнее, как филолог и белорусский националист экологического толка: какой языковой формат Вы видите в сайте, создать который предложили выше?
— Наука должна кодифицироваться на национальном языке, но необходимы и международные языки общения ученых, обмена научной информацией.
— Есть твёрдая информация, что студентов БрТУ жестко пригласили на досрочное голосование, а преподавателей озадачили контролем. Ваш комментарий, уважаемый профессор?
— Я вообще против досрочного голосования, тем более принудительного.

Собеседника расспрашивал Евгений БЕЛАСИН