Лишь после обращения в Генеральную прокуратуру началась проверка по изложенным фактам с привлечением Департамента государственной инспекции труда Министерства труда и социальной защиты РБ. На настоящий момент, спустя десять лет, появился  наконец-то акт формы H-1 о несчастном случае.

Вот читаю официальные ответы прокуратуры Брестской области. Первоначально в одном из них сказано, что «факт причинения Вам телесных повреждений 07.03.2001 г. не является несчастным случаем на производстве, и оснований для составления акта формы Н-1 не имеется». А последний ответ гласит, что «Брестским межгарнизонным военным судом признан факт, что Вы 07.03.2001 года получили травмы при исполнении служебных обязанностей (в связи с осуществлением служебной деятельности) в процессе пресечения противоправных действий…  С учетом этого мною утвержден акт о несчастном случае на производстве формы Н-1» и подпись – прокурор Брестской области С. Хмарук.

Казалось бы, служебной волоките положен конец. Однако возникает целый ряд вопросов по поводу причин, породивших эту волокиту.

Во-первых, неужели прокуратура области в ходе проверки не могла самостоятельно затребовать решение военного суда, прежде чем давать ответ заявителю? Неужели для этого обязательно нужно  заключение, данное сотрудниками Департамента госинспекции труда, которые, кстати, и сослались на Брестский межгарнизонный военный суд?

Во-вторых, попытка объяснить свой первоначальный отказ тем, что «действующим законодательством четко не урегулирован вопрос о необходимости составления акта о несчастном случае на производстве формы Н-1 при совершении преступлений в отношении прокурорских работников…» выглядит в лучшем случае наивным и противоречит ст.125 Конституции РБ. В ней прямо записано: «Надзор за точным и единообразным исполнением законов, декретов, указов и иных нормативных актов министерствами и другими подведомственными Совету Министров органами, местными представительными и исполнительными органами, предприятиями, организациями и учреждениями… возлагается на Генерального прокурора Республики Беларусь и подчиненных ему прокуроров». Если областной прокурор посчитал, что «действующее законодательство не урегулировало вопрос», он обязан был не давать подобного ответа, а самому поставить вопрос об «урегулировании вопроса» (хотя бы из солидарности со своим бывшим коллегой, проработавшим в органах прокуратуры 26 лет и получившим инвалидность).

И почему этот вопрос «не урегулирован», если государственные инспекторы труда в своем заключении в п.4 «Причины несчастного случая» прямо указали: «Противоправные действия других лиц (код 3000)»?

В-третьих, удивляет странная трактовка прокуратурой области понятия «исполнение служебных обязанностей». В первоначальном ответе сказано, что «причинение Вам телесных повреждений имело место не в течение рабочего времени». Это что получается? Что он  –   прокурор с 9.00 до 18.00, а в остальное время «мальчик для битья»? И для чего тогда выдается служебное удостоверение? Да, хорошая наука для молодых сотрудников, приходящих в органы прокуратуры. Подписывая подобный ответ, нужно было задуматься, какое после этого у рядовых граждан будет уважение к закону, прокурорам, судьям и т.д.

Можно было бы и далее продолжить, но все это крайне  неприятно. Знаю, что подобное отношение к бывшим сотрудникам прокуратуры – не единичный случай в нашей области.

В качестве полярного примера отношения к слугам закона и юридическому понятию «исполнение служебных обязанностей» можно привести случай, описанный в  республиканской газете в публикации «За то, что облаял полицейскую собаку». В ней сказано, что один из жителей американского штата Огайо предстал перед судом только за то, что облаял полицейскую собаку. Полицейский, который нес службу, оставил в патрульной машине служебного пса. Вернувшись, он увидел, как друг на друга лают закрытый в машине служебный пес и стоящий напротив гражданин, позже заявивший, что «пес начал первый». По законам штата оказывается, что в этом случае служебная полицейская собака считается находящейся при исполнении служебных обязанностей и виновному грозит крупный денежный штраф или два месяца тюрьмы.

А в нашем случае получается, что бывший прокурорский работник  стал инвалидом, а его ведомство никак не может решить, был или не был он «при исполнении служебных обязанностей».

Каков же вывод из всего вышесказанного? Как ни парадоксально, но выходит, что собака в Америке защищена законом лучше, чем даже человек в свободной и демократической Беларуси. Или это не так?

Игорь КАБАЛИК,

юрист