— Есть ли какие-то позитивные сдвиги?

Андрей: — За пять лет была одна попытка оживить белорусское кино. В 2008-м году на студию были приглашены Андрей Кудиненко, Александр Кананович. Были запущены картины «Волки» Александра Колбышева, «Масакра» и «Дастиш Фантастиш»… с того времени ситуация ухудшилась.

Максим: — Никаких новостей нет. «Беларусьфильм» так и существует в состоянии клинической смерти: та попытка «оттепели» в 2008-м году  закончилась ничем. Других вариантов и не могло быть, потому что креатив и работа абсолютно инерционной и архаичной госсистемы — несовместимые вещи.

— А появились ли у нас познавательные картины, которые бы знали не только в Беларуси, но и за ее пределами?

Андрей: — Наше документальное кино хорошо известно за границей. Фильмы Виктора Аслюка и Галины Адамович идут в Берлине, в Иране, даже в Новой Каледонии; «Масакру» показывали в России и в Польше. Но с игровыми лентами сложно: кроме «Оккупации», которая вышла 10 лет назад, прорывов не было.

Максим: — Самые интересные вещи происходят во внесистемном творчестве. В прошлом году пришлось посмотреть несколько лент начинающих авторов: они перспективны как будущее белорусского кино, которое еще не стало действительностью.

— В России снимается много популярных кинолент и сериалов. Что нам мешает их снимать?

Андрей: — Вначале белорусское кино могло хорошо развиваться, используя сериальный потенциал. Потому что еще в советские времена такие сериалы уже были. Но, к сожалению, нет экономической основы, и этот потенциал мы загубили. Зато россияне снимают в Беларуси сериалы, используя нас как площадку.

Максим: — Тут проблема даже не в техническом плане. Лучшие советско-белорусские сериалы «Приключения Буратино», «Красная Шапочка» — это были сказки империи, которой теперь нет. Чтобы делать новое массовое белорусское кино, надо точно видеть ту страну, к которой обращаешься, понимать процессы, которые в ней происходят. Этого нам фантастически не хватает.

— Может, проблема в том, что кино заказывает государство,  и оно же платит за него? А если бы появились спонсоры, то кино можно было делать популярным?

Максим: — Действительно, госмонополия лишает конкуренции, необходимости расти и искать другие форматы высказываний. Государство платит, и это значит, что можно не шевелиться. А когда начинаешь шевелиться, всегда получаешь по рукам.

Андрей: — А теперь в государстве и деньги закончились на кино…

— С кинематографом какой страны можно сравнивать уровень нашего кино?

Андрей: — Очень похожее состояние на то, в каком находился украинский кинематограф в конце 1990-х. Хотя в Беларуси ситуация всё равно уникальна.

Максим: — У нас время остановилось и мы идем по кругу. Те же украинцы в 1990-е сделали ряд трэш-национально сознательных лент (про Богдана Хмельницкого, Мазепу), которые отбили начало новой эпохи  развития национального кино. И то, что сейчас происходит в Украине, несравнимо с нашей ситуацией. Сейчас там работает частный капитал и европейско-украинские корпорации, есть фундамент нового национального стиля. То, к чему мы все идём и идём.

— Есть ли у нас хорошие актеры, остались ли они в Беларуси?

Андрей: — Естественно, есть, но они всё чаще снимаются в российском сериальном производстве. И это их портит.

Максим: — Не соглашусь. Там нечего портить. Наша актерская школа, как и режиссерская, — старосветская, архаичная, она строится на принципах начала 1980-х. Поэтому она не конкурентна. Потенциально шикарный актер Анатолий Кот снимается в российских сериалах, потому что его стиль игры подходит для плоского сериального высказывания.

— У нас много фильмов снималось про войну. Может, действительно надо назваться «Партизанфильмом» и делать кино исключительно о войне, если оно так хорошо получается?

Андрей: — В советские времена «партизанского кино» было значительно меньше. Сейчас оно доминирует, и это уже абсолютно мертвые картины. Сейчас выпустили «Деда Талаша» — это такая же вариация на партизанскую тему, только вместо плохих немцев появились плохие поляки. Это трэш-официоз, который снимается, несмотря на сопротивление зрителей.

Максим: — Представьте, что Голливуд 40 лет снимал бы только ленты о гражданской войне между Югом и Севером. Это смешно! Никто бы не стал смотреть. Сама по себе тематика не спасает: важны мастерское воплощение, выразительная картинка, интересный сюжет и яркие герои. И те, кто не видит современности (а сегодняшнее кино ее не видит), не имеют шансов на успех. Если мы  не понимаем этого, то что ни делай — будет лишь бы что.

— Если снимать в Беларуси качественный фильм, который бы смотрели, то сколько он должен стоить?

Андрей: — Когда брать пример российского рынка, то один-два миллиона долларов — это самый минимальный бюджет.

Максим: — С другой стороны, свою дебютную ленту Роберт Родригес сделал за 8 тысяч долларов, которые заработал сам, принимая экспериментальные медицинские средства. Вопрос не в деньгах. У нас есть хорошие режиссеры, но они отражают нынешнюю ситуацию — несовершенство нашего взаимопонимания. Сегодня мы существуем в стадии перезагрузки или нового старта белорусского кино. Эта ситуация должна закончиться, и мы получим новое кино. Оно, может, не будет звездным и многобюджетным, но будет своим, понятным и интересным нашему зрителю.

— А какое это будет кино – «бульба-хорор», «агро-трэш»?

Андрей: — Всё, что угодно… В Беларуси может появиться свой жанр, и даже вестерн станет интересен.

Максим: — Можем получить «бульба-вестерн». Писатель Артур Клинов говорит о сталинской застройке Минска — это отличная площадка для урбанистического ужастика. Получится этакое народное жанровое кино, где может быть всё что угодно. Или, например, «Дзікае паляванне…» Короткевича смотрится как попсовая криминальная история с абсолютно национальным текстом. Так что интересные сценарии в нашей системе имеются, но в нынешней системе у них нет шансов.

Беседовал  Артем МАРТЫНОВИЧ

Интервью сделано для программы «Форум Беларусь» на Еврорадио. Нас можно слушать в Бресте на волнах польского Radio dla Ciebie 103,4 FM в субботу с 6 до 7 утра. 24 часы на УКВ в Глубоком, Поставах, Видзах и Миорах на частоте 68,24 Мгц. В Пинске на волнах украинского радио «Мелодия» 105,3 и 107,1 FM, а также через спутник HOTBIRD 6—13° на восток, частота 11200 Мгц, вертикальная поляризация, скорость потока 27500 Ms/s, коррекция ошибки (FEC) 5/6.  ASTRA 4A—4,8° на восток, частота 12379.62 Мгц, горизонтальная  поляризация, скорость потока 27500 Ms/s, коррекция ошибки (FEC) 3/4.