Для начала позвольте задать некорректный вопрос: что для нас важнее – деревья, в тени которых можно укрыться в жару, или культурная память, заставляющая нас оставаться людьми? Когда были сломаны деревья на Советской, всё брестское интернет-сообщество требовало «пообрывать» руки-ноги вандалам. Когда снесли деревянный домик на Тришинской, в котором провел последние годы жизни украинский писатель и предводитель брестского дворянства Алексей Петрович Стороженко, этого не заметили.

Спору нет, мы стали более подкованными в вопросах наших прав. Мы знаем, куда жаловаться, если нас не так обслужили, если нам продали негодный товар или нерадивый чиновник плохо справляется со своими обязанностями. Если случай вопиющий, можно позвонить в «Бюро дежурного репортера», и журналист «БК» попытается решить за нас наши проблемы. Но что делать дому, простоявшему полтора века и обветшавшему по нашему недосмотру? Дому, в котором жил и творил писатель, познакомившийся в молодые годы с Н. В. Гоголем и оставивший об этом знакомстве прекрасные воспоминания? «Нет ответа», — как сказал Гоголь.

Лишившись привычного достатка, мы легко находим способы для выражения недовольства. Лишая себя культурных ценностей, мы умаляем в себе человеческое достоинство. Или, как сказал поэт, обращаясь к студентам-выпускникам, нужно помнить, что «нули в ваших денежных счетах могут превратиться в ваш духовный эквивалент».

 Разгром

 28 августа 1863 года Польское национальное правительство отдало приказ об остановке всех военных действий. Вооруженные столкновения на территории Белоруссии прекратились осенью. Последняя революционная организация прекратила свое существование летом 1864-го. 22 марта 1864 года в Вильно был казнен Кастусь Калиновский. 128 повстанцев также были казнены. Имения участников восстания разрушались и подвергались конфискации, около тысячи человек были отправлены на каторгу. Более десяти тысяч были выселены, как семья Егора Гажича, героя прошлого выпуска «Фамильного древа Бреста», в центральную Россию или в Сибирь. Мне кажется, что последствия этих репрессий царского правительства мы испытываем до сих пор. В конце концов, речь идет о генофонде нации.

Изменилась и политика правительства в северо-западных и юго-западных губерниях в построении «вертикали власти». Если раньше предводители дворянства избирались местными представителями и назначались затем по согласованию с губернатором и министром внутренних дел, то теперь выборы упразднялись. Дабы свести к нулю польское влияние в этих губерниях, предводителей дворянства стали назначать Высочайшими Указами по представлению председателя Совета министров. К тому же начиналась затеянная Александром II земская реформа. Теперь считалось: для того, чтобы все службы на местах работали дружно и согласованно, предводитель уездного дворянства и председатель земской управы должны быть «нейтральными». То есть, как правило, русскими.

Первые годы реакции назначенные предводители дворянства вообще считались «исправляющими должность». Таковым был в Брестском уезде Дмитрий Геннадьевич Дурыгин, до того служивший судебным следователем в Кобрине и уездным судьей в Брест-Литовске. В июне 1868 года предводителем дворянства и председателем мирового суда Брестского уезда был назначен действительный статский советник, служивший до этого при Н. М. Муравьеве в Вильно, Алексей Петрович Стороженко.

 Из казацкого рода

 Нет у исследователей согласия по поводу даты рождения государственного чиновника и писателя. По одним данным – 17 марта 1805-го, по другим – 24 ноября 1806-го. Малая родина будущего действительного статского советника – село Лисогоры на Черниговщине. Здесь у отца Алексея, отставного армейского офицера, участника русско-турецких войн, было небольшое имение. Древний казацкий род Стороженко упоминается в универсалах гетманов и в Генеральной военной канцелярии XVIII века.

Детство казака прошло на Полтавщине. Данные об образовании молодого человека тоже разнятся. Одни говорят, что закончил элитный пансион в Харькове. Другие – что Стороженко учился в военной школе. Во всяком случае, в своем очерке «Воспоминание»,  рассказывающем о прибытии в отчий дом и о знакомстве с Гоголем сразу после окончания учебы, о школьных годах он ничего не сообщает. Зато уже в самом начале очерка явственно слышится горечь и разочарование человека, принявшего на себя поприще общественного служения. Стоит заметить, что «Воспоминание» было впервые опубликовано в «Отечественных записках» в 1859 году, то есть еще до бурных и трагических событий, свидетелем которых он стал, служа в Вильно под началом Н. М. Муравьева, но поучаствовав в подавлении польского и венгерского восстаний – 1831-го и 1849-го годов соответственно.

«Окончив курс ученья, возвращался я в родительский дом счастливейшим человеком, на том основании, что покидая школьную скамью, считал себя на воле, независимым. Молодо-зелено. Я не понимал тогда, что независимость, как дружба, существует только на словах, но на деле человеку, кто бы он ни был, в каких бы благоприятных обстоятельствах ни находился, определено от колыбельки до могилки нести тяжелую ношу обязанностей, зависимости и подчиненности; и чем выше судьба вознесет его, тем обширнее поприще его деятельности, тем бремя тягче».

Кстати сказать, эпизоды встречи с Гоголем, детали портрета и поведения будущего гения русской литературы, а тогда, только начинавшего свой путь и мечтавшего о Петербурге и сочинительстве лучше самого Пушкина, на разные лады перепевали потом многие исследователи.

Вот красноречивый диалог двух молодых людей из «Воспоминания»:

«- Охота вам писать стихи! Что вы, хотите тягаться с Пушкиным? Пишите лучше прозой.

— Пишут не потому, чтоб тягаться с кем бы то ни было, но потому, что душа жаждет поделиться ощущениями. Впрочем, не робей, воробей, дерись с орлом!

Я хотел было отвечать также пословицей: дай Бог нашему теляти волка поймати; но Гоголь продолжал:

— Да! не робей, воробей, дерись с орлом.

Взгляд его оживился, грудь от внутреннего волнения высоко поднималась, и я безотчетно повторил слова его, сказанные мне накануне: «Ну, это хорошо, это по-нашему! по-казацки».

 «Только пуля казака с коня собьет»

  Думается, все же правы те исследователи, которые считают, что Стороженко учился в военной школе. С 1824 года на протяжении двадцати пяти лет он находился на военной службе. Прошел путь от унтер-офицера до старшего офицера при штабе кавалерийского корпуса. Где ж казаку служить как не в кавалерии! По долгу службы объездил всю Украину. Обладая легким нравом, коротко сходился с людьми. Имея цепкую память, запоминал устные рассказы, легенды, были, которые пригодятся ему в дальнейшем, когда бывшего кавалериста потянет к письменному столу. Военные приказов не обсуждают. Придется кавалеристу, как когда-то отцу, участвовать в очередной русско-турецкой войне, подавлять польское восстание 1831 года на украинских землях и венгерское восстание 1849 года. Еще в книге «Россия в 1839 году» француз А. де Кюстин писал: «Сколь ни необъятна эта империя, она не что иное, как тюрьма, ключ от которой хранится у императора».  И далее о Николае I — «тюремщик одной трети земного шара». В венгерском походе Стороженко получил контузию. Этим его военная служба и закончилась.

 Чиновник по особым поручениям

 И вот тут возникает интересный вопрос: почему он не стал писать детективы? Неужели пример Гоголя был так заразителен? Вот ведь и Набоков называл Достоевского «автором полицейских романов». Самая что ни на есть популярная литература, а не какая-нибудь классика  с ее вечно бередящими душу читателя «проклятыми» вопросами.

С 1850-го по 1863-й Алексей Петрович Стороженко служил чиновником по особым поручениям при Киевском генерал-губернаторе. Опять по долгу службы, как когда-то кавалеристом, мотался по разным губерниям Украины. И современники потом вспоминали, что работа следователя увлекала его. И сам он писал: «Раскрытие преступления дает мне огромное наслаждение; этим я и бываю полностью вознагражден за свой труд».

С 1857 года произведения Стороженко – «Рассказы из крестьянского быта малороссиян» и роман-хроника «Братья-близнецы» — публикуются в российских журналах. С выходом в свет журнала «Основа» он пишет на украинском языке. В 1863-м вышел двухтомник его произведений. В нем были собраны различные по жанрам, отмеченные своеобразным украинским юмором и образностью рассказы.

 По маршруту Киев – Вильно – Брест-Литовск

 Ну куда ж ты денешься с государевой службы?! В 1863-м Стороженко переводят в Вильно в распоряжение Н. М. Муравьева. Это был один из самых трагических моментов в истории нашего края. К сожалению, и Алексей Петрович приложил к этому руку. Это видно из его беллетристики и публицистики, публиковавшейся в реакционном «Вестнике Западной России».

В 1868 году Стороженко в чине действительного статского советника выходит в отставку и переезжает в Брест-Литовск. Но на самом деле такие люди на пенсию не уходят. И здесь исполнял он государеву волю до самой своей смерти в 1874-м, будучи предводителем дворянства и председателем мирового суда. На досуге, благо теперь его было достаточно, занимался рыбалкой, охотой и садоводством. Прекрасный сад еще помнят старожилы на Тришинской. Мы же этот сад не сберегли.

cms-image-000004503.jpg

Закончить я хочу записью в Живом Журнале от 9 июня 2011 года белорусского писателя, живущего в Бресте, Алеся Поплавского, как раз об этом доме, в котором жил последние годы Стороженко, и о нашем отношении к нашей истории: «Ещё десять лет назад это был оазис умиротворённости в центре крупного заводского района, а школа-интернат — санаторий для больных сколиозом детей. Уголок утопал в зелени, и даже порой не верилось, что такое возможно чуть ли ни в центре промышленного города. И вот спустя много лет я снова решил пройтись по этим знакомым мне местам и не увидел той прежней красоты, которая запечатлелась в памяти. Зря я выпытывал у прохожих, знают ли они, кто здесь жил раньше и как это место называлось. Люди, как это мягче сказать, настороженно и удивлённо смотрели на меня и в лучшем случае, разводили руками: мол, это меня не касается…»