Возмущение… возмущением

Отправителем письма в редакцию значилась Нина Николаевна Хвесько. Она же и  среди подписавшихся. Поэтому связался с ней. Нина Хвесько оказалась архивариусом. Она согласилась собрать несколько  толковых людей для обстоятельной беседы.

Кроме Нины Николаевны, на встречу пришли начальник медпункта Ирина Петровна Шевчук и инженер-конструктор Людмила Анатольевна Харитонова.

Все были возмущены высказыванием ковровщиц Галины Марчук и Нины Дакало, приведенными в газетной публикации:  мол, “Белый дом” (инженерно-технические работники. – Е.Б.) ежедневно ходит на работу, в то время как для остальных работы нет. Ирина Петровна сказала, что их, медработников, всего-то два человека, и как же без них? “Да я Галину Марчук саму после собрания несколько раз откачивала. А если бы меня не было рядом? – спросила она.  – А механикам, кто ходит на работу, а строителям  — что, медпомощь лишняя? Да она положена!”

Вот еще несколько моментов из эмоционального монолога: “Как может предприятие выйти из сложного положения, если не работать на перспективу? А это только и исключительно работа ИТР. Рабочие всего лишь исполнители… Им же предлагают работу… Так почему не идут?”

Читал-читал, говорю, объявление на дверях: в колхоз камни собирать, на заводе “Штрабаг” мусор перебирать…   “Это ли  работа для ковровщиц?” – возразил я.  “А в “Санта Бремор”? – тут же откликнулась одна из собеседниц. – И многие пошли, но не Галина Марчук с Ниной Дакало. Им бы только языком молоть…”

Не думаю. Ведь они пришли в редакцию  и обратились не только от своего имени – принесли полное обид письмо, подписанное 104 работницами.

“Не нравится – пусть увольнялись бы.  Давно уже работу получше можно было найти”,  – добавила другая из собеседниц, помоложе. “Наверное,  и Вы могли бы получше найти. Чай, зарплата не слишком высока. Но не увольняетесь же”, – говорю.

За финансовыми выкладками  мои собеседницы очень следили. Оказалось, при большой загруженности у них тоже на выходе … маловато, мягко говоря. Нина Николаевна  даже всплакнула: ребенок  больной, ситуация, как и у Дакало,  одной  его поднимать нужно, а работы приходится брать выше ставки, и все равно денег не хватает. “А увольняться еще хуже? – уточняю. “Да”.

Принялись женщины резать правду-матку про ушедшего директора Маточкина. Ругать меня за неточности  в отношении нового генерального директора Леонида Шелкового. Дескать, и вовсе не в Калининграде он был, и не 4 года…Так, говорю, хотел ведь встретиться, уточнить – но получил отказ.

А сегодня? Оказалось, директор уехал, не дождавшись меня. Попрошу о встрече в другой раз, как без этого, раз неточности…

“Если вы ИТР, а не рабочие, — говорю  своим собеседницам,  – ответьте, почему стоит предприятие? И есть ли выход?”

“Ошибка была раньше, еще при Советском Союзе, когда посадили так близко, в Витебске и Бресте, два однопрофильных гигантских предприятия”, – таков был ответ.

 Директорские заботы

Встретиться с Леонидом Степановичем Шелковым получилось только в сентябре. Генеральный директор оказался человеком достаточно открытым, но не мягким. “Если ковровщица Дакало хочет прийти ко мне на разговор, то для этого есть четверг, мой приёмный день. А сейчас она должна быть на работе”.

Да, работа — это святое. “Но почему на “Коврах Бреста” существует такое деление на работающих и “игроков, сдаваемых в аренду”? – транслирую вопрос ковровщиц, вот уже несколько месяцев  не работающих нормально.

Леонид Степанович говорит про ошибки предшественников. ”Не буду называть по именам, но как можно было купить бельгийские станки, и чтобы их нельзя было запустить? Ведь запуск требует отдельного контракта, а пока они не запущены, станки являются собственностью производителя, – удивлял он меня масштабами чьей-то безалаберности.  – Где мне взять 200 тысяч евро на запуск? Но найду и запущу”.

“У меня есть информация, что обещанный кредит вам не дали и предприятие будет стоять”, – делюсь я сомнениями.  

“А у меня есть информация, что вопросом занимается Семашко и что он вот-вот будет решен на уровне руководителя президентской администрации, – парирует Леонид Степанович. – Мы хоть и акционерное общество, но мы государственное предприятие. Нефтянка идёт, значит, деньги есть, и все решится”.

“Но ведь было целое лето, и не решилось. Выйдут ли рядовые рабочие на работу в сентябре?”  – спрашиваю.

И здесь Леонид Степанович быстр с ответом и откровенен. “После того как решится вопрос с деньгами, чтобы купить сырьё, прочее необходимое во Франции, в Бельгии, Турции, при том количестве согласований, которое необходимо,  мне нужны еще как минимум 3 недели. Так что в сентябре, скорее всего, нет…” – и он задает тот же вопрос, что и три моих предыдущих собеседницы:

— А почему они  ( ковровщицы. – Е.Б.) не работают там, где им было предложено? Ведь “Санта Бремор” прилично платит. Многие там трудятся, а им, конечно, жалобы проще писать. Кому только на меня не писали! Вот тебе и миллион. Ни за что. На ровном месте. Мы ведь им 2\3 тарифа платим, хоть на работу не ходят”.

Спрашиваю о ремонтах. Тут мой собеседник оживился.

— В цехах идет текущий ремонт. А в комплексе – административном здании,  “свечке” – семиэтажке, пристройке слева, где наш магазин, и справа, где столовая  – закончим скоро и, уверен, за него рассчитаемся. Три первых этажа там наши, верхние в аренду отдадим. Один этаж уже отдали.

“Видимо, на аренду пока  и живете, коль продукции нет?” – интересуюсь. Генеральный говорит про долги “Ковров Бреста” при его предшественниках и про то, насколько они уменьшились при нем.

С тем, что “ошибка была раньше”, генеральный директор в принципе не согласен. “В Молдавии было два ковровых, два их и осталось. Несмотря на то, что это и не та Молдавия уже, которая была раньше”. Говорит аргументированно, перечиляет другие однопрофильные предприятия бывшего Союза. “А Витебский первоначально был сориентирован на тафтинг. Это тоже покрытие, но не ковры,  нечто совсем иное”…

Леонид Степанович полусогласился с тем, что коллектив разделился на две части. Первое письмо в редакцию подписали 104 человека, второе  — 80. А где остальные, спросил он. Ведь на предприятии трудится 487…

Это и для меня не совсем ясно, и для них самих, вероятно, тоже. Ясно другое: предприятие “хоть и акционерное, но государственное”, важное для города, но его лихорадит, оно берет кредиты, а они из нашего общего кармана.

 “Мы голодаем…”

Меня разыскали те самые ковровщицы, с которых и начался  разговор в газете  про  их незавидную судьбу. Нину Михайловну Дакало  очень интересовал вопрос, будет ли работа на перспективу. “Пока выходим на работу, частично. Недели на две сырьё есть, а потом что, снова в простой?”

Спрашиваю, как здоровье ее мамы, о чем она так тревожилась  во время нашей прежней встречи. Инсульт был летом, отвечает она, пришлось в больницу везти в Шацк, так весь отпуск  прошел,  и  тут же переходит на тему, занимающую ее разум:

— Вот дочка, десятиклассница. На “отлично”, между прочим, учится. Как мне ей объяснить,  почему ей нужно идти собирать чернику вместо отдыха? В августе получила я  472 тысячи здесь – четыре дня работали, плюс за тариф – да 295 тысяч пособия на ребенка. А  коммунальные  платежи поднялись. Как на эти деньги выжить? И чем мой ребенок хуже детей Шелкового, который получает в месяц столько, сколько я с детским пособием за год? Что это за научное такое у нас  предприятие, где администрации больше, чем рабочих? Охраны набрал – что охранять на предприятии-банкроте?”

Пробую вклиниться, но Нина Николаевна увлеклась и продолжает. Да как! Вдруг цитирует классика:

— Станислав Ежи Лец сказал: “В борьбе между сердцем и разумом побеждает желудок”. Так вот, подкатит время – и он победит окончательно. Потому что мы голодаем. Даже помощи на картошку эту разнесчастную, которая на всех других предприятиях есть, у нас уже лет десять не было.  Пусть бы уж закрывали  предприятие, раз не работает.  А так это… отмывают государственные деньги, вот что это такое.   План они, видишь ли, за лето составить не могли. Да кому там его составлять, если одних неспециалистов набрали, абы сват да кума…

“А почему Вам не пойти на подменную работу, в ту же “Санту?” –  осторожно задаю вопрос, на который так  напирали ее оппоненты. И вижу, как человек наполняется праведным гневом.

— А кто меня спросил, могу ли я в 50 лет выдержать смену, 12 часов, на “Санте”? – почти кричит  она. – Или камни собирать?

Нина Николаевна Дакало рассказывает, как во время отпуска ей довелось  хлопотать ради справки о доходах  для предоставления в школу,  как она четыре дня ходила за той бумажкой в многолюдно чаевничавшую бухгалтерию и как ей ту справку оформили за полчаса другие люди, – и я понимаю, за что белые расстреливали комиссаров. За то, что считали их БОЛТЛИВЫМИ  И ЛИШНИМИ. А может, они и в самом деле таковые?

 P.S. Как стало известно, «Ковры Бреста» перешли на трехдневный график работы в неделю. Вероятно, в «президентском кредите», на который надеялись заводчане, отказано. Причем три дня будут работать теперь и ИТР, которые летом выходили на полную рабочую неделю и не были отправлены в отпуска за свой счёт.