Ну, вот, дожились: на втором десятилетии XXI века на полном серьезе обсуждаем возможность обратного переименования Волгограда в Сталинград. Торжественными речами, а также песнями и плясками отмечаем 75-летие Усольлага – одного из первых лагерей системы ГУЛАГ, в котором находились до тридцати тысяч заключенных, в том числе осужденных по политическим статьям. На таком, знаете, естественном уровне все это происходит. Как будто и не было миллионов загубленных жизней.

Поэтому, собственно говоря, и настроение далеко не праздничное. Все эти разговоры о переименованиях, торжественные юбилеи исправительно-трудовых лагерей – это выстрелы из прошлого. По нам, по нашим детям и внукам. И когда такое происходит, когда слышишь о том, что хватит говорить о репрессиях, заниматься очернительством нашей «блистательной» истории, будто все это происходило не с нашими дедами и прадедами, хочется спросить: «Почему вы уверены, что так не будет с вами и вашими детьми?». Складывается впечатление, что значительная часть нашего общества живет по формуле, выведенной когда-то шефом жандармов и начальником канцелярии Николая I Бенкендорфом: «Прошлое России – прекрасно, настоящее – ослепительно, будущее – превзойдет самые смелые пожелания». Вряд ли такие «самые смелые пожелания» рисовались в воспаленном мозгу шефа царской тайной полиции, какими оказались для страны в действительности в 1937 году.

В прошлом году в рубрике «Фамильное древо» к 23 февраля мы подготовили материал о трех генералах Красной Армии, уроженцах Брестчины, – Максиме Антонюке, Маркиане Германовиче и Петре Рудчуке. Командующий Ленинградским военным округом Германович был расстрелян осенью 37-го. Командующий Сибирским военным округом Антонюк был арестован летом 38-го, но каким-то чудом сумел оправдаться и, пройдя всю Великую Отечественную, практически сразу после Победы, в молодом еще возрасте, был отправлен в отставку. И только судьба Петра Рудчука сложилась более-менее благополучно. Возможно, потому, что не был вознесен на такие командные высоты. Были в том материале опубликованы и фотографии наших генералов. Увы, на сей раз задача наша оказалась невыполнимой. Портретов наших героев нам найти так и не удалось. Понятное дело: даже в домашних архивах в те расстрельные годы уничтожались любые следы присутствия этих людей, на которых упал сталинский молот. Поделимся той скудной информацией о двух уроженцах Брест-Литовска, стоявших у истоков создания Красной Армии и погибших в годы «Большого Террора». То есть, по мере наших слабых сил мы следуем знаменитому завету Ольги Берггольц: «Никто не забыт, ничто не забыто».

 Сергей Мацилецкий: во главе 1-й Украинской советской армии

Все революции и перевороты совершаются «идейными» людьми. Их жизнь – борьба. Они не щадя живота своего борются за переустройство мира, при этом, естественно, принося в жертву жизни других. Они же, эти самые «идейные», если выживают в ходе борьбы за «новый мир», идут в расход, когда на смену им приходят «охранители». Когда «души прекрасные порывы» уже не нужны, когда новый порядок уже состоялся и новому политическому истеблишменту нужно попросту сохранять статус-кво. Вот этой простой истине и может служить прекрасной иллюстрацией жизнь Сергея Константиновича Мацилецкого. Если, конечно, жизнь человеческая может служить чему-нибудь иллюстрацией.

Из тех скудных данных, что мы имеем, можно заключить следующее. Родился в Брест-Литовске, в 1885 году. Семья, по-видимому, принадлежала к низшему сословию. Образование у будущего военачальника, комиссара и заместителя начальника Главного управления лесозаготовок было начальное. Нетрудно подсчитать, что Октябрьскую революцию он встретил в тридцатидвухлетнем возрасте, то есть вполне сложившимся человеком. Немало, наверное, горя хлебнул, раз принял сторону рабочих и крестьян против буржуев. Тоже вот вопрос – участвовал ли в Первой мировой войне? Думается, однако, что участвовал. И характера был  весьма решительного. Иначе 2 ноября 1917 года, будучи простым солдатом, не возглавил бы Военно-революционный комитет в Туапсе и уже на следующий день не взял бы власть в городе и во всей Черноморской губернии в свои руки. То есть показал, что может действовать быстро и решительно и принимать решения в критических ситуациях. В революционной и военной обстановке такие навыки и такой склад характера, естественно, приветствуются и не забываются. И руководящие взлеты происходят быстро.

Весной 1918 года Мацилецкий назначается начальником мобилизационных управлений Северо-Кавказского военного округа. Ситуация на территории Ставропольской, Черноморской и Дагестанской губерний в годы Гражданской войны была, мягко говоря, непростая. Донское и кубанское казачество, армии Краснова и Деникина сопротивлялись как могли. Да и сам СКВО сформировывали и расформировывали несколько раз. В конце того же 1918 года Мацилецкого переводят в Украину. Сначала начальником штаба 10-й армии РККА. Затем – Полтавский губвоенком, а с начала 1919-го и Киевский окружной военный комиссар. Фактически в это время он возглавлял группу войск Киевского направления. На таких должностях решают, скорее, стратегические задачи. А таким военачальникам, как Сергей Константинович, более привычно все же быть на передовой, и с 15 апреля по 17 мая 1919 года он командовал I Украинской советской армией. Кстати, командующим дивизией у него в подчинении был небезызвестный герой Гражданской войны Николай Щорс.

Насколько крутого нрава был С.К. Мацилецкий, свидетельствует эпизод из воспоминаний участника тех событий. В бытность Мацилецкого командиром I Украинской советской армии он приказал расстрелять командира стрелкового полка Александра Курского за то, что тот во время ожесточенных боев под Бердичевым занялся межполковыми разборками. Видимо, в этих же боях Сергей Константинович сам получил ранение, поскольку некоторое время находился на лечении.

До конца Гражданской войны, уже после ликвидации Украинского фронта, Мацилецкий успел повоевать против Врангеля, командовал группами войск различных армий. Был начальником Управления знаменитой Первой Конной Армии.

После окончания Гражданской войны, видимо, перешел, как это тогда называлось, «на хозяйственную работу». Хотя методы этой самой работы, надо полагать, были те же – военные. Последняя исполняемая им должность – заместитель начальника Главного управления лесозаготовок, лесного хозяйства и сплава юго-западных районов Наркомата лесной промышленности СССР. Мацилецкий был арестован в Москве, по месту проживания, 5 апреля 1937 года по обвинению в участии в контрреволюционной вредительской организации. Расстрелян 10 сентября 1937 года. Реабилитирован – 11 августа 1956-го.

Тут надо сказать вот еще о чем. Украинская Википедия в своей короткой справке говорит, что С.К. Мацилецкий проходил по делу «Весна», или, как его еще называли, «Гвардейское дело». Это вызывает большие сомнения, поскольку дело это было инспирировано ОГПУ гораздо раньше, в самом начале тридцатых годов, когда шел процесс над «Промпартией». Но если это так, то в кабинете для допросов друг против друга могли оказаться два уроженца Брест-Литовска. Ведь организатором «Гвардейского дела» был никто иной, как Израиль Леплевский (этот брестский хлопец был на одиннадцать лет младше Мацилецкого). Леплевский пережил Мацилецкого ненамного – всего на год. В ходе очередной чистки «славных» рядов НКВД прошел те же круги ада, что любил устраивать сам.

 Исаак Штейнгауз: рядом с Тухачевским

Не так давно «Фамильное древо» опубликовало отрывки из воспоминаний Израиля Моисеевича Штейнгауза о директоре гимназии Брест-Литовска Бельговском и концерте Рахманинова в нашем городе накануне Первой мировой войны. У автора этих мемуаров был старший брат Исаак, судьба его сложилась куда трагичнее.

Родился Исаак Штейнгауз в 1896 году (одногодок И.Леплевского). В 1914-м ушел на войну. Вернулся с нее он награжденный Георгиевским крестом и вооруженный большевистскими идеями. Поскольку после Октября 1917-го, не задумываясь, встал на сторону красных. Ума он был, видимо, незаурядного и талантами от природы был наделен различными. Карьеру делал быстро. Служил под началом Тухачевского на Восточном фронте. При Тухачевском Штейнгауз занимался материальным обеспечением армии. Что, как вы понимаете, в то время делом было не из легких. Тухачевский даже создал специальный отдел в системе армейского управления, не предусматривавшийся никакими положениями. Вот этот отдел и возглавлял Штейнгауз.

И возглавлял, видимо, успешно, поскольку Тухачевский отмечал молодого снабженца как весьма энергичного работника. Вот что пишет один из лучших советских полководцев в своих заметках «Первая армия в 1918 году»: «Когда 27 июня я прибыл на ст. Инза для вступления в командование 1-й армией, штаб армии состоял только из пяти человек: начальника штаба Шимупича, начальника оперативного штаба Шабича, комиссара штаба Мазо, начальника снабжения Штейнгауза и казначея Разумова. Никаких аппаратов управления еще не существовало; боевой состав армии никому не был известен; снабжались части только благодаря необычайной энергии и изобретательности Штейнгауза, который перехватывал все грузы, шедшие через район армии, как-то сортировал их и всегда вовремя доставлял в части». Возможно, это «перехватывание всех грузов» и привело к тому, что в это же время он впервые столкнулся с ЧК. Но в первый раз ему повезло – быстро выпустили, и он вернулся в действующую армию. В 1920-м, как говорит его племянник Александр Штейнгауз, Исаак был командующим одной из запасных армий на Волге. Запасная армия или не запасная, но быть ее командующим в 23 года, это, согласитесь, что-то да значит!

Думается, мне не надо объяснять, дорогие читатели, почему приходится прибегать к разрозненным и косвенным свидетельствам. Следующее появление Исаака Штейнгауза на исторической сцене датируется декабрем 1920 года уже в качестве уполномоченного Реввоенсовета в только что освобожденной от белых Кубанской области. Ко всему прочему, здесь Штейнгауз приложил руку к созданию Кубанского высокогорного заповедника и спасению кавказских зубров, коих к тому времени оставалось не более ста особей. Справедливости ради стоит сказать, что их, зубров, все равно истребили там к 1927 году. Зубры менее приспособлены к выживаемости, чем люди.

После второго ареста, опять же по свидетельству Александра Штейнгауза, Исаак бросил военную службу. Тем более что объявили большевики некоторую вольницу – НЭП. Исаак Штейнгауз, безусловно, обладал коммерческой жилкой. И если уж в годы военного коммунизма помогал целой армии выживать, то в новых реалиях сам бог велел. Он был причастен к созданию Мосгорсправки и организации первой Сельскохозяйственной выставки 1923 года – прообраза ВДНХ. В том же 1923-м у него родился сын – Кир.

Третий и последний арест случился в 1937 году. И если в 1918-м и в начале двадцатых еще можно было от ЧК уйти, то в 37-м от НКВД не уходил уже практически никто. Расстрелян 1 апреля 1937 года. Сын его – Кир Исаакович Штейнгауз воспитывался в детском доме. Впоследствии стал военным инженером, полковником и занимался системами ПВО.

По-моему, если где и гибнуть военному человеку, то на поле брани, а не в лагерях и тюрьмах. Или мы по-прежнему будем превозносить генералиссимуса и «эффективного менеджера» и отмечать концертами юбилеи лагерей и тюрем?