Виталий Врублевский закончил в послевоенные годы школу в Бресте. Его отец был учителем, обучал ребятишек в городе над Бугом еще в межвоенные годы. Виталий пошел по комсомольской линии и через некоторое время перебрался в Киев, с которым связал всю свою дальнейшую судьбу. Наиболее значимый и насыщенный событиями период его жизни – многолетняя работа в должности первого помощника первого секретаря Компартии Украины В.В.Щербицкого. О нем наш земляк в 1993 году написал и издал книгу “Владимир Щербицкий: правда и вымыслы. Записки помощника: воспоминания, слухи, легенды, факты». Умер В.Врублевский в ноябре 2008 года, похоронен на Байковском кладбище в Киеве. В минувшем феврале ему исполнилось бы 80 лет.

 Под девизом «не пьют только или  очень больные  люди, или  большие подлецы» проходило любое застолье. В том числе и номенклатурное. Люди, не умевшие пить, в высших эшелонах власти не задерживались. Партработник с 20-летним стажем Виталий Врублевский знал: если у коллеги сдавала печень, прихватывало сердце или во время застолья он наговорил лишнего, ему приходилось менять работу.

 «Не умеешь пить – ешь дерьмо!»

— В аппарате ЦК многие могли выпить, но в 9.00, будь добр, начинай рабочий день, — вспоминал Виталий Врублевский. — Причем работай, как вол. И таких сотрудников у нас было 99 процентов. Остальные отсеивались.

Как-то один из консультантов отдела науки загремел в милицию. За компанию выпивал в скверике Тараса Шевченко и, когда припекло, облегчился в подворотне Русского музея. А там дежурил постовой. Увидев удостоверение сотрудника ЦК, сразу же составил рапорт с формулировкой «нарушение общественного порядка». За подобное из ЦК увольняли. Нарушитель порядка чуть не плакал: «Да Бог с ней, с работой! Но ведь скажут, что уволили как с…на!»

Уговорил я начальника милицейского главка прислать уже оформленные бумаги. Мол, такая особенность организма у человека — только выпьет вина, не может удержаться. Какой мужчина меня не поймет? Хотя, с другой стороны, не можешь пить вино — пей водку! На глазах провинившегося я разорвал милицейские бумаги, сказав крылатые слова бывшего первого секретаря ЦК КПУ  Петра Шелеста: «Не умеешь пить – ешь дерьмо!»

Консультант пить перестал. Со временем ушел в Высшую школу милиции проректором по воспитательной работе. А там заочники ради сдачи сессии готовы были руководство каждый день полоскать в водке. Человек и оттуда вылетел. Потом взял себя в руки и жил нормально.

 «Космонавты признались: было хуже, чем на центрифуге»

 — Кое в чем и сам повинюсь, — продолжал Виталий Константинович. — Ибо не согрешишь — не раскаешься, а не раскаешься — не спасешься! После окончания очередного дня работы съезда КПСС его делегаты — помощник первого секретаря ЦК КПУ Константин Продан, первый секретарь Киевского горкома партии Юрий Ельченко и я, встретив в фойе Кремлевского дворца съездов дважды Героев Советского Союза Алексея Леонова, Владимира Шаталова и Петра Климука, отправились вместе в баньку.

Я не заядлый парильщик и скромно сидел на нижней полке, остальные полезли наверх — космонавты все-таки, да и Ельченко — любитель парилки! Прогрелись — и в холодную водичку. Потом по стопарику — и снова в баньку. И так раз пять.

Под конец основательно сели за стол. Хорошо помню, что пили «Посольскую», только-только появившуюся в продаже. Алексей Леонов оказался простым русским мужиком, никакой звездной болезни. Под стать ему и Шаталов, страшный матерщинник, любитель сальных анекдотов. А вот Климук ушел со словами: «Хлопцы, больше не могу!» Его коллеги только посмеялись: «Ему как парторгу не положено!»

…Утром я проснулся одетым. Ну, думаю, вот это мы врезали! А в 10.00 начало работы съезда. Посмей только не явиться — это же ЧП союзного масштаба! Заказал «Боржоми» и принял контрастный душ. Не очень-то помогло. Глотнул «Боржоми», а впечатление такое, что это спирт. Звоню Косте, который тоже соответственно себя чувствует: «Что будем делать?» — «Надо идти. Мы не можем подвести Владимира Васильевича Щербицкого. Помнишь, что было с Астаховым?»

Как не помнить? Был такой секретарь Ворошиловградского обкома партии. В шахтерском крае и нравы рабочие. Накануне съезда ворошиловградцы хорошенько отметили это событие в гостинице «Москва», где поселилась их делегация. А утром нужно было пройти через кордон проверяющих мандаты, временные удостоверения, партбилеты.

Всегда любовался выправкой вышколенных гэбистов: все, как на подбор, корректны, невозмутимы. Пока Астахов важно — секретарь как-никак! — предъявлял им свои документы, ребята учуяли запах спиртного и настучали кому следует. Тут же доложили о ЧП второму секретарю ЦК КПСС Михаилу Суслову. Астахов смылся в гостиницу. Когда проверяющие пришли к нему в номер, как раз попали на застолье. В этот же день на Секретариате ЦК украинского делегата исключили из партии. Домой он вернулся уже беспартийным.

…И вот мы с Костей направились пешочком в Кремль. С каменными лицами, сдерживая дыхание, предъявили свои документы — и мы во Дворце съездов. Наши места находились в восьмом ряду, напротив президиума. Кстати, наши космонавты, которые были почетными гостями съезда, на утреннее заседание так и не пришли. Потом признались, что чувствовали себя хуже, чем на центрифуге. Сидевший в президиуме Владимир Щербицкий все время посматривал в сторону своей делегации. А у меня, как назло, голова постоянно падала. Как только она начинала клониться, Костя хвать меня за колено — и я сел ровно. Так Владимир Васильевич ничего и не заметил.

 «Коллектив был  хорошо спетый и спитый»

— Как-то мы сопровождали первого секретаря в поездке по Днепропетровской области, — рассказывал Виталий Врублевский. — Наша делегация разместилась в гостевом домике обкома партии. Владимир Васильевич всегда плохо спал, его мучила бессонница. Мы же вечером принимали гостей. Конечно, шумели, но песен, слава Богу, не пели.

Утром, как всегда, Щербицкий пригласил нас к завтраку — мы встали из-за стола полуголодными, потому что Владимир Васильевич всегда мало ел. Сидим немного смурные, а первый на нас хитро посматривает и говорит: «Представляете, вчера вечером играл в бильярд с порученцем, а от него перегаром попахивает. А ведь он на работе!» Мы сразу сообразили, что это завуалированное замечание в наш адрес. Мол, что же вы вчера надрались, спать не давали…

Расскажу еще один эпизод. Когда Владимир Васильевич жил на Десятинной, поблизости от его дома находилась какая-то организация, где основательно отмечали любые праздники. Причем обязательно — с украинскими песнями. Коллектив был в буквальном смысле хорошо спетый и спитый. Как-то в разгар очередного застолья туда позвонил постовой из дома Щербицкого и строго сказал: «Поздний вечер, а вы мешаете отдыхать Владимиру Васильевичу!» Напуганная компания быстренько разошлась, а со следующего дня решила «завязать».

Спустя некоторое время Щербицкий забеспокоился, почему не слышно песен. И постовой поинтересовался у сотрудников того учреждения. Теперь уже его вопрос расценили как сигнал к полной свободе действий и начали петь-гулять с удвоенной силой…

 «Пока  не выбросили все рюмки…»

— Иногда после тяжелого рабочего дня (а работали мы действительно много) позволяли себе «поводить козу»: спускались на площадь Сталина (позже Ленинского комсомола, сейчас — Европейская. — Авт.) и в баре гостиницы «Днепр» брали по100 граммов коньячка и по шашлычку с кубанским соусом. Потом на Крещатике заходили в «Кулинарию», ресторан «Красный мак»… Отметившись в «Троянде Закарпаття» на улице Красноармейской, поднимались по бульвару Леси Украинки до 24 номера, где, в основном, все и жили.

Однажды зашли к коллеге Вадиму Муцкому, у которого дома не было супруги. Им как раз подарили хрустальные рюмки, которые тогда как дорогую вещь выставляли напоказ в серванте. Инструктор ЦК Олег Хоменко, будущий главный редактор журнала «Ранок», поднял очередной тост и сказал: «Больше из этой рюмки пить нельзя!» — и выбросил ее в форточку. После следующего тоста очередная рюмка отправилась туда же. Пока мы не выбросили все рюмки, пить не перестали…

 «Складывал ресторанные счета …»

— В Киев для чтения лекций с удовольствием приезжали московские знаменитости, — продолжал Виталий Константинович. — Для их приема у нас была черная касса, которую держал непьющий Володя Дробязко. За свои деньги мы заказывали столик в ресторане «Динамо».

Когда начали появляться рестораны в национальном стиле, частенько принимали гостей в «Млине» на Гидропарке. Как-то вышли из ресторана в первом часу ночи, а лектор-международник ЦК КПСС Николай Шмелев, широкая натура, надумал купаться в Днепре.

Остальных долго уговаривать не пришлось, все шумно его поддержали. Плескались в воде и ныряли до тех пор, пока не подошел наряд милиции: «Нарушение общественного порядка… Выпившие?» Но они имели дело с лектурой, которой красноречия не занимать — кого хочешь уболтают. Инцидент был исчерпан.

Надо отдать должное москвичам, они тоже принимали нас по спецразряду, когда мы приезжали на семинары в Москву. Друзья каждый вечер приходили к нам на украинское сало и «Горiлку з перцем», но уже отходную давали они: в гостинице «Славянская» накрывался стол с полным набором русских закусок и выпивки. Однажды прощальное застолье так затянулась, что мы едва успели на отходящий киевский поезд. Запрыгивали на подножку последнего вагона уже на ходу.

Каждый приезд в Москву я старался встретиться с директором Института экономики АН СССР академиком Леонидом Абалкиным, который был консультантом моей докторской диссертации. Обладающий блестящим аналитическим умом, отличный шахматист, он ко всему прочему мог выпить.

Как все украинцы, я обязательно брал с собой в Москву хороший кусок сала, домашнюю колбаску в фаянсовом бочонке, «Горiлку з перцем». Под такую закуску мы с ним хорошо сидели. Заметил, если выпью половину рюмки, со следующим тостом Леонид Иванович выпьет ровно столько же. Академик всегда пил наравне со своим собеседником, ни граммом больше.

Еще один нынешний москвич, доктор философских наук Владимир Зоц, раньше работал заведующим кафедрой ВПШ при ЦК КПУ, читал лекции. Талантливый и общительный человек, он умел не только зарабатывать, но и тратить деньги.

Несколько раз Владимиру Афанасьевичу приходилось водить нас в ресторан. Свои ресторанные счета он складывал и говорил: «Как только наберу сумму, равную «Жигулям», преподнесу своей жене. То-то она обрадуется!» Не исключено, что у него не раз это получалось.

 Ирина ЛИСНИЧЕНКО,  «Факты» 

На фото:

cms-image-000006094.jpg

В.Врублевский в школьные годы в Бресте. На снимке – крайний справа.

cms-image-000006093.jpg

Памятник на могиле В.Врублевского на Байковском кладбище в Киеве.