По официальной советской историографии, Гражданская война в России закончилась в октябре 1922 года, когда был взят порт Владивосток и, как любили эти самые советские историки писать, «остатки белогвардейщины были сброшены в море». Отдельные локальные очаги сопротивления и бои местного значения в расчет не принимались. Ну, так это как раз нормально, советская власть на мелочи никогда не разменивалась.

Правда, по мнению некоторых людей, по большей части из числа интеллигенции и деятелей культуры, увы, Гражданская война в стране продолжается. И в этом смысле нация, подпевавшая Булату Окуджаве в шестидесятых годах двадцатого века «Я все равно паду на той, на той единственной Гражданской», проговаривала, выпевала вполголоса собственное подсознание. Гражданская война – она действительно единственная. Говорят, что употребить слово «единственная» в этой строчке подсказал автору Евгений Евтушенко. У Окуджавы в первоначальном варианте было как-то иначе.

Лирики и романтики в данном жизнеописании не избегнуть. Хотя бы уже потому, что сама история Якутского похода Сибирской добровольческой дружины, рассказанная непосредственным его участником, уроженцем Брест-Литовска, сегодняшним героем «Фамильного древа», поэтичная – красивая и печальная. Страстный порыв души и безнадежность…

 Ученик Брест-Литовской прогимназии идет в пехотинцы

Будущий «аргонавт Белой Мечты» Евгений Кондратьевич Вишневский родился 13 ноября 1876 года в Брест-Литовске в дворянской семье. Отец, по-видимому, был военным и нес службу в нашей крепости. Обычно у военных жизнь подневольная и кочевая – где прикажут, там и служишь. Но Кондратий Вишневский задержался в нашем городе надолго. Что и позволило Евгению провести детство в родных пенатах, без этих бесконечных сборов и переездов с одного места на другое. В 1894 году он оканчивает Брест-Литовскую прогимназию и, видимо, без особых колебаний решает идти по стопам отца, пример которого был перед глазами и наверняка оказался для парня заразительным. И учился, надо полагать, хорошо, и некоторыми талантами от природы обделен не был. Во всяком случае, книга, написанная им, это не просто записки или дневник военного, а обладает определенными литературными достоинствами, с хорошим языком, интересными наблюдениями и поэтическими метафорами.

Недолгое время после окончания прогимназии он служил на правах вольноопределяющегося в Брест-Литовском крепостном пехотном полку. Мнения о военной службе не изменил и в том же 1894 году поступил в Одесское юнкерское пехотное училище. Через четыре года вышел из него и в чине подпоручика был определен в 7-й Ревельский пехотный полк, который,  впоследствии в одном из первых сражений Первой мировой войны под Танненбергом практически весь был уничтожен.

 Из Одессы – в Сибирь, из Сибири – на Первую мировую

Но до этого надо было еще пережить боль и позор русско-японской войны, на которую он попал уже в звании поручика и в качестве казначея 7-го Восточно-Сибирского стрелкового полка. Так до начала Первой мировой войны и нес службу молодой человек с западной окраины империи в сибирских пехотных полках. В 1907 году был произведен в штабс-капитаны. В 1910-м – полковой адъютант. То, что называется постепенная и запрограммированная военная карьера,  – командир нестроевой роты и начальник хозяйственной части. Накануне Первой мировой войны Евгению Вишневскому 38 лет.

С началом войны один из сибирских полков, в котором служит Евгений Кондратьевич, отправляют на западный фронт. Уже 6 ноября 1914 года он получил ранение. Видимо, не слишком тяжелое. Командовал батальоном, затем был произведен в полковники и исполнял должность командира 7-го Сибирского полка. В 1917- м за проявленную храбрость и самоотверженность был награжден Георгиевским оружием – Золотой саблей. По новому Статуту Ордена Святого Георгия 1913 года Георгиевское оружие являлось одним из отличий ордена Святого Георгия.

Тут, собственно, все и кончилось. Двуглавый орел рухнул наземь, и началась совершенно другая история.

 Снова – в Сибирь

Как того большевики и хотели, империалистическая война переросла в Гражданскую. Но в том-то и дело, что в любой другой войне худо-бедно соблюдаются какие-то правила и принципы. В гражданской же войне происходит полное расчеловечивание, на поверхность выходят самые низменные инстинкты, нарушаются все связи, обрываются самые простейшие, даже кровные, узы. Все позволено, и каждый сам за себя. Победителей и проигравших в такой войне нет и не может быть. Трагедия одна на всех.

Большевистское правительство полковник царской армии Евгений Вишневский не признал. Эмигрировать, бежать из страны тоже не пожелал. Какие-то «атавистические» механизмы, вроде чувства долга и любви к Родине, в нем работали. После роспуска старой русской армии вернулся в Сибирь, в город Томск, полный решимости отстаивать свои ценности с оружием в руках. Там же, в Томске, в 1918 году организовал тайное общество с целью захвата власти в городе. Здесь их и свела впервые судьба – полковника Евгения Вишневского и подполковника Анатолия Пепеляева. Созданная ими тайная организация сумела-таки совершить переворот и отдать город  под власть Сибирского правительства.

Как бы там ни было, но история Белого Движения – это история поражений. И обелять его участников тоже не следует. Подвиги совершали и зверства творили и те, и другие. В гражданской войне, повторимся, победителей не бывает. Вишневский служил под командованием адмирала Колчака, зимой 1920-го участвовал в отступлении Восточного фронта, так называемом Великом Сибирском Ледяном походе. Уже и когда надежд никаких не оставалось, он продолжал сражаться.

 Якутский поход генерала Пепеляева и «Аргонавты Белой Мечты»

Поэтому и не удивительно, что Вишневский сразу откликнулся на предложенную ему еще одну попытку некоего военного реванша в октябре 1922 года, когда, казалось бы, все было решено и самые отчаянные головы практически прекратили сопротивление. А вот поступок генерала Анатолия Николаевича Пепеляева вызывает удивление. Он уже два года как не воевал, жил с семьей в эмиграции, в Харбине. И все же согласился возглавить этот полный отчаянья поход Сибирской добровольческой дружины на Якутск.

Этих самых добровольцев, «аргонавтов», набралось чуть больше семи сотен. Вооружение и обмундирование практическое никакое. Запасов продовольствия тоже мало. Была разве что надежда на местное население – тунгусов и якутов. Добавьте к этому сибирскую зиму. Как хотите, но это уже не военный поход, не решение стратегических или тактических задач. Каждый сам по себе из этих семи сотен добровольцев решал уже какие-то сверхчеловеческие задачи.

По тайге, по болотам, по пояс то в воде, то в снегу, на оленях и нартах, пробирались они, чтобы в марте 1923 года принять последний большой бой Гражданской войны близ местечка Сасыл-Сысыы. Красные под командованием латыша Строда одержали верх. Пепеляев был пленен, его приговорили к смертной казни. Но после обращения того к Калинину изменили на тюремное заключение. Правда, в 1938-м все равно расстреляли. Но и Ивана Яковлевича Строда в том же 1938-м тоже расстреляли, даже чуть раньше, чем Пепеляева. Победителей, мы помним, в гражданской войне не бывало.

cms-image-000007082.jpg

Но самые пронзительные страницы книги Евгения Вишневского посвящены отходу остатков Сибирской добровольческой дружины к городу Охотску, на побережье Охотского моря, где их подобрали японские рыбаки. Если в начале похода, несмотря на голод и холод, их питала надежда, то на обратном пути их тащила на себе полная обреченность. Выжили совсем немногие. Среди них был и наш сегодняшний герой. Греческие аргонавты золотое руно добыли и вернулись на родину. «Аргонавтам Белой Мечты» не досталось ничего, кроме, в лучшем случае, прозябания и смерти на чужбине.

 Жизнь после жизни

Живым Евгений Кондратьевич все же выбрался из этого похода. Поселился в Харбине, где была огромная колония русских беженцев.  В конце двадцатых работал кассиром и счетоводом на местных предприятиях. Вот где пригодились профессиональные навыки казначея, полученные в Сибирском пехотном полку!

В 1933 году в Харбине издал эту свою книжку — «Аргонавты Белой Мечты». В Интернете она выложена, прочтите – не пожалеете. В начале сороковых преподавал русский язык и литературу на курсах японской молодежи. Возглавлял литературно-художественный кружок.

Ну и что вы думаете, избежал он встречи с советской властью? Как бы не так! В 1945-м, после разгрома японской армии, депортировали почти семидесятилетнего старика на родину, чтобы репрессировать.

И почему меня не покидает ощущение, что «единственная Гражданская» продолжается, и мы все проигрываем?..