Сколько бы там человечества на земле ни было, а колокол все равно звонит по каждому из нас. У каждого человека своя уникальная и неповторимая судьба – от первого вдоха до последнего выдоха. И в категории «среднестатистического представителя населения», думается, никто себя не мыслит, по меньшей мере, оставаясь наедине с собой. Очень хочется так думать…

Но вот лежит перед моими глазами, я не знаю, как это назвать, – справка? бланк? анкета? формуляр? – репрессированного… Графы: «общие сведения», «репрессированные члены семьи», «сведения на момент первого ареста, указать, какой по счету арест»… И как представишь себе, сколько таких «листков прибытия и убытия», – немеешь от ужаса и, чтоб не сойти с ума, как мантру, твердишь фразу великого Платонова: «Одно горе делает человеку сердце». И вроде бы оно, сердце, с горем пополам еще бьется.

И смотришь на старые семейные фотографии. Вглядываешься в эти лица. Счастливые или строгие, проникнутые торжественностью момента. Люди жили, любили и работали, во что-то верили, растили детей. А потом кто-то на рассвете пришел и изъял из жизни, из семьи – отца, мужа, брата. Замазал черной краской. Оставив этот бланк с общими сведениями.

 Общие сведения

Было у Абрама Ховановича, жителя Брест-Литовска на рубеже XIX – XX веков, четверо детей – Илья, Наум, Бэлла и Юра. На хлеб глава семейства зарабатывал мелкорозничной торговлей. Наверняка, нелегко было, но жить можно…

Революция, однако, изменила естественный ход вещей. Старший сын – Илья, родившийся в 1897 году, – не смог, видимо, устоять перед лозунгами о всеобщей социальной справедливости. Принял революцию как родную. Воевал на фронтах Гражданской войны. Был адъютантом при знаменитом красном командире, тоже впоследствии репрессированном, Гая Дмитриевиче Гае. Во время советско-польской войны, в августе 1920 года, когда 3-й кавалерийский корпус, которым командовал Гай, был окружен польскими войсками, Илья только по счастливой случайности избежал пленения.

После войны и «военного коммунизма», когда хоть какое-то подобие нормальной жизни стало восстанавливаться, осел в Ленинграде, работал госслужащим. Женился. В 1925-м родился сын – Александр. Правда, семейная жизнь не заладилась. Какое-то время жил в Ташкенте. Затем вновь вернулся в Ленинград. Последнее место службы – технический руководитель  артели «Трудассириец». За несколько месяцев до ареста, как это часто практиковалось, был уволен.

cms-image-000009173.jpg

Пришли за Ильей Абрамовичем 17 февраля 1938 года. Официальное обвинение – стандартное – «эсеровская террористическая организация». Следствие длилось три месяца. Приговор вынесен Особой тройкой. Расстрелян 18 июня 1938 года. Реабилитирован 12 августа  1957 года Военным трибуналом ЛВО. И номер справки о реабилитации тоже имеется.

О Науме Ховановиче этих самых «общих сведений» и того меньше. Родился в Брест-Литовске в 1904-м. То есть на шесть лет младше Ильи. Посему, видимо, в Гражданской участвовать не довелось. Зато имел незаконченное высшее образование. И взошел по карьерной лестнице достаточно высоко – заместитель заведующего отделом печати Московского горкома ВКП(б). То, что называется, руководитель среднего звена. Да еще, раз печать, значит, идеология – передовой отряд. Раз передовой, то и церемонится нечего. Младшего брата арестовали еще раньше старшего – 24 ноября 1937 года. За активное участие в «контрреволюционной террористической организации». Расстрелян 25 апреля 1938 года. Реабилитирован Высшей Коллегией ВС СССР 14 ноября 1957 года.

Итого – Илье Абрамовичу на момент расстрела шел 41-й год жизни, Науму же было 33 года.

 «Лица необщим выраженьем»

Ну, вот, перечитал все выше написанное, и понял, что как ни стремился изложить эти скудные сведения, какими они до меня дошли, об уроженцах Бреста сухим языком справки, а все равно не вышло. Не вмещается человек в справку, как бы того ни хотели те, кто эти справки выписывают. Жизнь человека больше и длиннее самой длинной обвинительной речи прокурора. Всегда в ней есть что-то, что не вмещается ни в какие рамки – увлечения, страсти… Таким увлечением для Ильи Абрамовича Ховановича была бонистика – коллекционирование бумажных денег. И хобби это было для него вполне серьезным делом. Во всяком случае, упомянут он был в первом выпуске Библиотеки бониста «Адресная книжка коллекционеров денежных знаков и бон», вышедшей в Москве в 1925 году, как один из наиболее значимых коллекционеров СССР.

Ну и, пожалуй, самое главное и интересное – ему принадлежит патент на изобретение копировально-множительного аппарата, датируемый 1930 годом! И нам удалось в интернете найти чертежи и подробную инструкцию к нему. Вряд ли этот аппарат был когда-либо задействован в СССР. По некоторым данным, первый копировальный аппарат в стране появился только в 1966 году и был он, естественно, не отечественного производства.

cms-image-000009174.jpg

Ну и еще одно перекрещение судеб на страницах «Брестского курьера» и «Фамильного древа Брестчины». Уже довольно давно мы рассказывали  о судьбе Жоржа Коваля, сумевшего пробраться в святая святых американского атомного проекта и передать советскому руководству важнейшие секретные материалы по производству атомной бомбы. Так вот, сын Ильи Абрамовича – Александр Ильич Хованович – участвовал в первых советских ядерных испытаниях на полигоне в Семипалатинске, занимался измерением радиации. О том, как это происходило, в каких условиях, как практически «вслепую» и ничем не защищенные ученые и военные работали при первых ядерных испытаниях, оставил интереснейшие воспоминания «Полигон». Как говорится, везде наши люди. Он сам, наверное, от отца унаследовал жилку изобретательства, у него, дозиметриста и доктора технических наук, более десятка авторских свидетельств.

А за фотографии из семейного альбома и дополнительную информацию нам остается поблагодарить Екатерину Александровну Хованович – преподавательницу РУДН и известную в России переводчицу испаноязычной поэзии.