Как все-таки меняется время!.. Я застал те еще недалекие времена, когда слово и понятие «чекист» звучало гордо. Затем, когда вскрылись многие факты нашей истории, отношение в обществе поменялось на прямо противоположное. Прошло еще какое-то время, страсти отбушевали, волны разоблачений улеглись, и теперь отношение стало, скорее, нейтральным.

В рассказе о жизни человеческой трудно избежать каких-то эмоций и оценок. Волей-неволей, зачастую это происходит на бессознательном уровне, что-то отбираешь, выставляешь те или иные акценты. Но и всеобщая история, и индивидуум не раскладываются, как шахматы, исключительно на черное и белое. Их цветовая гамма намного шире. Да и чем выше заносит человека судьба, тем сложнее его обстоятельства и мотивации, тем страшнее его выбор, а подчас такой человек и выбора-то не имеет. Об этом у Толстого в «Войне и мире» много и хорошо сказано.

Среди уроженцев Брестчины немало было тех, кто находился на самых верхних этажах органов госбезопасности СССР. Среди них были и весьма одиозные фигуры. О них мы расскажем в свой черед. Накануне 20 декабря, который считается днем основания ВЧК, «Фамильное древо» предлагает вашему вниманию очерк о Филиппе Медведе. Фигура, по-своему, и легендарная, и трагическая.

 Из деревни – в варшавские пролетарии

Данные о дате рождения будущего «рыцаря революции», уроженца деревни Масеево Пружанского уезда, Филиппа Демьяновича Медведя в большинстве источников разнятся. В энциклопедии общества «Мемориал» «Руководящие кадры НКВД 1934 – 41г.» обозначен 1889 год. Год туда-сюда – для человека с жилкой авантюризма не принципиально. То, что авантюризм был в этом человеке изначально, сомневаться не приходится. Само имя в переводе с греческого – «любитель лошадей». Ну как тут не вспомнить мушкетеров и т.д! Уже в пятнадцатилетнем возрасте Филипп оказался в Варшаве. В упомянутой энциклопедии говорится и об окончании шести классов железнодорожного училища. Там же, в Варшаве, совсем юный, но уже вполне самостоятельный хлопец поступил в механико-техническое училище Вавенберга и Ротвальда. При этом еще и на жизнь зарабатывал – то чертежником, то плотником, то землемером.

То есть, сын рабочего и сам вращался постоянно в пролетарской среде. На дворе – 1905 год, первая русская революция. Повсюду революционные кружки всех мастей, демонстрации и баррикады, уличные столкновения с полицией. Для определенного склада характера юношей – полная романтика. И тут уже важно, под чье влияние попадешь, чему и кому поверишь. Филипп оказался под влиянием марксистских идей. Уже через два года, в 1907-м, по рекомендации Феликса Дзержинского семнадцатилетнего революционера принимают в партию социал-демократов. Чем не Гаврош!

Активная политическая и общественная позиция в Российской империи во все времена наказуема. Филипп Медведь испытал это на собственной шкуре. До Октябрьской революции не раз и не два подвергался арестам. Отсидел два года в тюрьме. С началом Первой мировой войны ушел в армию. Воевал и в пехоте, и в артиллерийских частях. Хотя, наверное, не только воевал. По логике вещей, должен был вести еще агитацию и пропаганду среди солдат. Большевики же были против империалистической войны и призывали развернуть штыки против собственных эксплуататоров.

 Москва – Петроград

Ну и да, таки развернули! Но еще до этого Медведь оказался в Москве. С марта  1917-го работал рабочим-браковщиком в Сокольнических трамвайных мастерских. По совместительству, имея опыт и нелегальной борьбы, и военный, возглавлял районную милицию.

И тут, в мае 1918 года, о нем вновь вспомнил Дзержинский. Медведь с ходу становится членом Контрольной коллегии ВЧК, созданной менее полугода назад. На свой революционный манер занимается восстановлением общественного порядка и борьбой с контрой. Не щадя ни своего живота, ни чужого. Так, как большевикам и нужно было. (Опять же – не хочется впускать собственные эмоции и оценки). Большевикам нужно было удержать власть в своих руках. И они ее удержали. Благодаря таким, как Филипп Медведь. Он решительно и жестоко подавлял малейшие попытки мятежей. Организовывал оборону Петрограда при наступлении армии Юденича. Как отмечал сам Дзержинский: «Под руководством Медведя было арестовано и расстреляно большое количество лиц». В заслугу можно было занести ему и подавление локальных мятежей на фортах Кронштадта. Отстоявший Петроград против Юденича и мятежников, «рыцарь с горячим сердцем и холодной головой» Филипп Медведь был отправлен, видимо, с той же задачей в Тулу.

 Арест Савинкова

Большевики постоянно тасовали кадры. Перемещения с одного места на другое в течение короткого промежутка времени были обычным делом. До назначения на Западный фронт Медведь успел еще вновь побывать и на должности в Петроградской ЧК. В начале двадцатых его то назначали в Минск полномочным представителем, то есть фактически руководителем ЧК, то забирали в Москву. И так несколько раз.

В 1924 -25 годах Филипп Демьянович возглавлял ГПУ БССР. Как раз в это время в Москве была разработана сложная многоходовая операция «Синдикат-2» с заманиванием на территорию Союза Бориса Савинкова, знаменитого террориста, эсера и писателя. Савинков, манипулировавший людьми будь здоров как, сам купился на манипуляции гпушников. По прибытии  в Минск на конспиративную квартиру его тут же арестовали. Финальный аккорд этой операции, то есть непосредственно арест, разыграл лично глава республиканского ГПУ Медведь! Причем выступал он как двойной агент!

По легенде, арест Савинкова происходил, когда тот завтракал. Когда Медведь пришел арестовывать, тот будто бы сказал: «Отлично сработано. Не возражаете, если я закончу завтрак?» Настоящий профессионал, а Филипп Демьянович несомненно был таковым, уважал противника. Поэтому, думается, завтрак был закончен.

 «Широка страна моя родная…»

Как известно, по диалектическому материализму – по мере продвижения социализма сопротивление этому движению возрастает. Борьба классов, не желающих в светлое будущее, ужесточается. И хоть времена «военного коммунизма» закончились, но работы непочатый край. Кругом, как говорится, враги. И с ними надо решительно бороться. После Минска опять Москва, затем – длительная трехлетняя командировка на Дальний Восток, где проводил, конечно же, политику раскулачивания. Здесь он еще окажется вторично, правда, уже несколько в ином качестве. А пока – вновь на берега Невы, тогда уже Ленинград.

 Рядом с Кировым

На протяжении четырех лет Филипп Демьянович Медведь являлся фактическим руководителем Ленинградского ГПУ-НКВД. Названия должностей принципиального значения не имеют. При этом считался чуть ли не телохранителем Кирова. Они и вправду много времени проводили вместе, дружили семьями. Во всяком случае, так говорит Н.С. Хрущев в своих воспоминаниях. По другим воспоминаниям, они вместе проводили время на роскошных приемах, ездили на охоту и т.д. Сын Медведя считался баловнем Кирова, у него своих детей, как известно, не было. То есть, по всей видимости, у Медведя по отношению к Кирову были не только должностные обязанности, но и чисто человеческая привязанность и преданность. Сталин и Ягода много раз пытались разбить этот тандем. Несколько раз производились попытки назначения Медведя в другие места. И всякий раз Киров отстаивал своего телохранителя и друга.

1 декабря 1934 года был убит Киров. Этот день можно назвать началом конца для самого Филиппа Медведя. Он еще успел провести первый допрос убийцы Кирова – Николаева. Больше ему к этому делу притронуться не позволили. Хотя, понятно, что Медведь из кожи бы лез и землю носом рыл, чтобы расследовать дело до конца. Скорее всего, именно поэтому и не позволили. Опять же по легенде, когда Сталин прибыл 2 декабря в Ленинград, то едва сойдя на перрон, ударил по лицу Медведя.

На следующий день тот был отстранен от должности «за преступную халатность» и отправлен в Москву.

 На Дальний Восток и еще дальше

Понятно, что и арест не заставил себя долго ждать. Сталину и Ягоде не нужны были люди из окружения Кирова. В конце декабря Медведя арестовали. Осудили «за преступно-халатное отношение к обязанностям по охране госбезопасности». Сослали на Колыму. Правда, через некоторое время он стал начальником Южного горно-промышленного управления, фактически принадлежавшего НКВД и занимавшегося добычей золота.

Но от второй, «океанской» уже волны «Большого террора», ему уйти не удалось. Равно как и его жене и четырнадцатилетнему сыну.

Все как обычно – расстрел в ноябре 1937-го, реабилитация – в середине 50-х.

Да, как обычно…