По-человечески трудно писать о человеке, принадлежащем к одному с тобой поколению, как бы в прошедшем времени. Смотришь видеоролики на ю-тубе с фрагментами из постановок, вглядываешься в фотографии, читаешь интервью… Вот же оно, вот, рядом, это и твое время, взрослели в одних и тех же условиях, ходили по тем же улицам тех же городов, уж в Минске так точно, дышали одним и тем же воздухом перемен девяностых годов, совпавших с годами юности. И вдруг, в какой-то момент, реальность начинает ускользать… Ускользающая красота… Твой оптический орган увлажняется, его застилает пелена…

cms-image-000009974.jpg

И опять же – та же мистическая цифра – 37 лет. И как тут не быть фаталистом! Сколько уже было сказано об этом рубеже жизни людей искусства! И снова эта цифра – 37 – напоминает о себе.

Жизнь солиста балета Латвийской Национальной оперы, уроженца Бреста Алексея Овечкина тоже оборвалась на этом рубеже. Полгода назад, 19 августа 2013-го. За время, ему отпущенное, он успел сделать многое. Главные партии из репертуара классического балета, интереснейшие работы в современных постановках под руководством ведущих хореографов и балетмейстеров, многочисленные награды в номинации «Лучший артист балета», гастроли по всему миру. Он мог бы танцевать еще, если бы не тяжелая болезнь…

 Родом из СССР

Многими сейчас 70-е годы XX века воспринимаются как некие благословенные времена. Ностальгия по великой стране, по мощной державе ощущается в обществе и в какой-то мере даже культивируется. Для одних людей действительно важна эта идентификация себя со страной, которой уже нет. Для других – 70-е пора молодости, это ощущение счастья и надежд на прекрасную жизнь, на то, что все будет хорошо и замечательно. И эту атмосферу всеобщей приподнятости, праздничности, в общем, трудно забыть.

Алексей Овечкин родился 26 мая 1976 года в Бресте. Обычная советская семья, обычное советское детство. Жили на Речице, в частном секторе, который и поныне не слишком изменился. Тоже ведь наверняка и у него перед глазами, куда бы он ни пошел – в детский сад ли, в школу, были эти транспаранты «Все лучшее – детям!»

cms-image-000009975.jpg

Пожалуй, все дети, услышав музыку, пускаются в пляс. И счастливые родители умиляются, глядя на своих чад, пытающихся нечто выразить при помощи тела. У маленького Алексея доходило до целых представлений. В одном из интервью он с улыбкой рассказывал о таких представлениях, которые они устраивали вместе с сестрой в саду рядом с домом для родных и соседей.

Дальше – больше. Пошел в среднюю школу №5  с музыкально-хореографическим уклоном (ныне – гимназия №3 г. Бреста). Танцевал в организованном при школе детском народном ансамбле песни и танца «Прибужье». А в десять лет, после того как педагоги из хореографического училища Минска предложили отправиться мальчишке на учебу в столицу, безапелляционно заявил родным: «Поеду!». Вряд ли в таком возрасте можно говорить о каком-то сознательном выборе. Это, скорее, что называется, звезды благоволят или мойры, богини судьбы, ведут. Им, как известно, лучше не сопротивляться. И чуткая мама это поняла сразу, отправив сына в столичное хореографическое училище — можно сказать, в неизвестность. Хотя остальные близкие поначалу были против.

cms-image-000009976.jpg

Знал бы, на что идет, еще неизвестно – согласился бы. В столь раннем возрасте оказаться оторванным от дома, от привычного уклада жизни, от родительской любви… В интернате сладко не было. На протяжении восьми лет – учеба по школьной программе, занятия танцами, жесткая дисциплина. Ну и, естественно, как во всяком коллективе, тем более подростковом, надо уметь себя поставить. Иногда и до драк доходило, и, в какой-то степени, все это походило на армейскую «дедовщину», старшие третировали младших. Не без этого. Но, как известно, что нас не убивает – делает нас сильнее. И в будущем, надо полагать, начинающему танцовщику все это вместе сильно помогло.

Это – одна сторона жизни той поры, бытовая. Но была и другая – более важная. Постижение музыки, постижение собственного тела как инструмента, искусства танца и пластики. Постижение гармонии. И здесь особую роль играют учителя. Практически в каждом интервью Алексей с благодарностью и любовью вспоминает педагогов, у которых он научился всему, что потом с блеском демонстрировал на сцене. Галина Синельникова, Александр Мартынов, Уран Азимов. От них юный танцовщик перенимал традиции русской школы балета, которые те в свою очередь приняли от других выдающихся мастеров и педагогов. Александр Мартынов обучался в свое время у Александра Ивановича Пушкина, который воспитал таких звезд мирового балета, как Аскольд Макаров, Рудольф Нуриев, Михаил Барышников. Так и передается преемственность поколений.

Тем временем, пока юноша постигал гармонию, страна, в которой он родился, развалилась.

 Выход на большую сцену

После окончания хореографического училища, летом 1994 года, Алексея Овечкина приняли в Белорусский театр оперы и балета. Как он сам говорил: повезло, попасть в труппу было сложно. Сначала работал в кордебалете. А кордебалет – это искусство, требующее умение работать четко и слаженно в группе. По аналогии с хором в опере.

cms-image-000009977.jpg

Работая в кордебалете, Алексей ни минуты не сомневался, что будет ведущим артистом. За четыре года, проведенные в Белорусском театре оперы и балета, талантливый танцовщик постепенно, шаг за шагом, шел к сольным партиям, которые мечтают танцевать все артисты балета. Эспада в «Дон Кихоте», Жан Де Бриен в «Раймонде», Альберт в «Жизели», где его партнершей была легенда белорусского балета Инесса Душкевич, Бог в «Сотворении мира» на музыку А. Петрова в постановке Валентина Елизарьева. Каково это было – вживаться и исполнять для молодого артиста роль Божественного героя – можно только догадываться.

Он становился все более заметной фигурой, его стали отмечать и критика, и публика. Наверное, можно было и дальше танцевать в Минске…

 На перепутье

Но в том-то и дело – всегда хочется попробовать что-то новое, сделать следующий шаг или хотя бы шаг в сторону. Во всяком случае, самому Алексею казалось, что в Минске он себя исчерпал, что для новых высот ему необходима новая стартовая площадка. Тем более что на руках были приглашения из Варшавы и Риги. Кстати, прими он приглашение из Варшавы чуть раньше, в середине девяностых, Алексей Овечкин мог бы поработать под руководством Войцеха Веселовского, звезды мирового балета и тоже уроженца нашего города, о котором мы в «Фамильном древе» уже рассказывали. И все-таки молодой артист выбрал Ригу. Связано это было, как объяснял Алексей, с тем, что в Варшаве работали по западному образцу в смысле подхода к репертуару. Ставится спектакль, запускается проект,  и на протяжении какого-то времени, пока не отобьются вложенные деньги, играется только этот спектакль. Затем затевается новый проект. В Риге репертуар состоял из нескольких постановок, и артист имел возможность в течение месяца исполнять разнообразные роли.

cms-image-000009978.jpg

В 1998 году Алексей Овечкин приехал сначала на Балтийский фестиваль балета, затем получил приглашение танцевать партию Альберта в балете «Жизель» на сцене Латвийской Национальной оперы, после чего ему был предложен полноценный контракт.

Он увидел новые для себя возможности и не стал отказываться. В Риге в свое время танцевал и один из первых его учителей – А. Мартынов.

 Найти свою ноту

Наверное, можно сказать, что для Алексея в Риге в профессиональном и творческом плане сложилось все счастливо. Здесь он нашел свою ноту, «своих» хореографов и балетмейстеров, своего благодарного зрителя. Хотя и здесь поначалу складывалось все ох как непросто. Переезд в другую страну, приход в сложившуюся труппу, где на новичка смотрят, мягко говоря, искоса, — все это требует и решительности, и определенного мужества, и сильной веры в свой талант и в свою звезду. Возможно, все эти качества, связанные воедино, такое мужество и такая вера только молодости и свойственны.

В Риге состоялась первая совместная работа с Аллой Сигаловой – балет «Желтое танго». Вот как он описывает в интервью начало работы над спектаклем и знакомство с одним из самых интересных современных хореографов: «Первым откровением для меня была встреча с Аллой Сигаловой в балете «Желтое танго». Мне тогда был двадцать один год, и я воспринимал все примерно так: прилетела какая-то тетка с Марса, которая говорит на совершенно непонятном мне хореографическом языке, потому что в начале работы я совершенно не понимал, чего от меня хотят… Потихоньку, по шагу, каждый день я преодолевал себя… Каждая новая постановка – это если не война, то как минимум процесс,  при котором балетмейстер обращает тебя в свою веру, и процесс этот очень болезненный. Но когда обращение завершено, ты можешь добиться таких результатов, которых не ждешь даже сам от себя».   

Для Алексея это было освоение совершенно новой для него стилистики, не той, которой его учили с детства. Вообще, с Сигаловой Алексею Овечкину повезло. Они, что называется, нашли друг друга. Он танцевал в тринадцати ее балетах. Особняком стоит последняя их совместная работа – балет «Отелло», в котором Алексей исполнил главную роль. Нетривиальный, надо сказать, ход – Отелло с белым цветом кожи, без грима. И однажды даже дебютировал на драматической сцене – в театре им. Моссовета в спектакле Юрия Еремина «Кастинг» – переделанный под русскую действительность голливудский мюзикл «Кордебалет».

Чуть ли не в первый же год работы в Латвийском Национальном довелось Алексею танцевать в один из вечеров на одной сцене с великим Барышниковым, когда тот прилетел в родную Ригу.

Ну и, конечно, он танцевал классический репертуар. Как сам с юмором выразился: «Я перетанцевал всех принцев». «Щелкунчик», «Лебединое озеро», «Спящая красавица»… Совершенно особым стал для него спектакль «Ромео и Джульетта» в постановке Владимира Васильева, когда оркестром дирижировал Мстислав Ростропович. «Я тогда открыл для себя музыку Прокофьева – словно впервые услышал. Ростропович очень тесно общался с композитором, знал, как дирижировать каждый нюанс, каждый штрих. Я услышал «Ромео и Джульетту» заново – и станцевал такой спектакль, которого никогда больше не повторил».

Посчастливилось ему поработать с Борисом Эйфманом в балетах «Анна Каренина» и «Чайковский», в котором Алексей исполнял роль Двойника. В этих ролях уже не было ничего романтического, они были наполнены драматизмом и сложным, противоречивым внутренним миром героев.

Он не был артистом одного – романтического – амплуа. Наоборот, стремился всячески расширить психологическую амплитуду своих героев.

Постоянное самосовершенствование – он, как губка, впитывал хорошую литературу, поэзию, оперу. Любимой его певицей была несравненная Мария Каллас. С каким-то особым воодушевлением делился впечатлением о том, как специально поехал в Германию, в городок Вупперталь, в театр гениальной Пины Бауш, чтобы попасть на премьеру очередного ее спектакля.

В профессиональной карьере ему сопутствовали удача и успех, было множество наград и премий, с гастролями объездил весь мир.

Алексей, как он сам признавался, был счастливым человеком – занимался любимой профессией, в которой получил настоящее признание и любовь зрителей. Критика называла его «интеллигентным танцовщиком в буквальном смысле этого слова, каких немного даже в российском балете и на западноевропейских сценах». Никакие эпитеты не могут передать магию его танца — вдохновенного, всегда исполненного глубокого смысла.

cms-image-000009979.jpg

Но балет – это искусство молодых, и  последнее время он все чаще задумывался о дальнейшей карьере и склонялся к тому, что, возможно, она не будет связана с балетом. Из интервью апреля 2012 года: «Хочу еще немного потанцевать, но уже давно готовлю себя к тому, что надо вовремя остановиться… Дальнейшую свою карьеру я хочу развивать за пределами балета. Я хочу развиваться, чтобы не умереть раньше срока, чтобы моя душа все время работала… Я перестал планировать жизнь на долгий срок вперед. Можешь без конца планировать, но жизнь все равно уведет тебя совсем по другому пути…».

 Владимир ГЛАЗОВ, фото из личного архива Алексея ОВЕЧКИНА