«…старик, озаренный страшной догадкой, сиротливыми глазами оглядел двор в надежде увидеть где-нибудь своего извечного недруга: Трофима нигде не было… Тогда Щукарь, заплаканный и жалкий в своем горе опустился на лавку. — Ну, вот, дождались беды: наш Трофим-то, не иначе — утоп в колодезе.
— Ты же все время просил, чтобы его зарезали.
— Мало ли что просил! — зло вскричал дед Щукарь. — А теперь как мне без него жить? Он меня каждый божий день под страхом держал, я с кнутом с зари до вечера не расставался, держа от него оборону, а теперь какая моя будет жизня? Одна гольная скука! На одни баталии мы с ним сходились. Бывалоча, поймаю его, проклятого, держу за рога, говорю: «Трофим, ты ить уж немолодой козел, откуда же у тебя столько злобы? Так и караулишь меня, чтобы поддать сзаду или откуда-нибудь сбоку. А он смотрит на меня стоячим зраком, и ничего человеческого в его глазах не видно. Говорю ему: «Будь ты трижды проклят, паскудник!” А он, вражий сын, должно быть, опять же норовит подстеречь меня. Договориться с таким дураком мне было никак невозможно! А вот зараз утоп, и мне его жалко, и жизня моя вовсе обнищала…

Дед Щукарь жалостно всхлипнул и вытер рукавом грязной ситцевой рубахи прослезившийся глаз.

— Я его сам похороню, зарою, лиходея, чин по чину, посижу, поплачу над его погибелью… В нем же, в рогатом мерине, не меньше трех пудов будет… Он же разъелся на даровых харчах, потому и утоп, дурак! Да и какого ума с него было, со старого дурака, требовать? Не было и нет таких козлов на белом свете!

И пошел за лопатой, трогательно смешной в своем искреннем горе…»