Барабанит дождь в ночи, окна в каплях — связках бус,
на губах опять горчит табака привычный вкус.
У стены приткнулась ель, не разобрана кровать —
не уснуть, не лечь в постель… Да и в общем — наплевать.
За окном бежит вода, замывая алый след,
год промчался — не беда, а беда, что новых нет —
возвращаясь, всякий раз воскресает молодым…
Здесь оценивают газ, там — оценивают Крым.
Снова происки врагов независимости стран,
стук тяжёлых сапогов о паркет: “но пассаран!”
Я давно не вижу лиц, и не слышу слова “брат”,
в суете передовиц, где под тусклый звон наград
объявляет новый круг карусель телепрограмм —
вместо дружественных рук фронтовую сотню грамм.
Расскажи мне, славянин, что в России — хорошо.
Что не давят души в блин, не стирают в порошок.
У таможенных дверей год прошёл — его не жаль.
Жаль, что делят: тот — еврей, я — хохол, а ты — москаль.
Пустозвонная река топит утренний эфир,
и проблема языка, поистёртая до дыр,
прижимает день к стене, и, зверея, входит в раж —
на войне, как на войне. Кто не с нами — тот не наш.
А не наш, так значит — враг… но никто не будет сметь
диктовать мне, что и как, и кому я стану петь.
Расскажи мне, как в снегу тонет сонная тайга.
Я приехать не могу, я в бессмысленных бегах
от Сибири, только вот — сердце рвётся пополам,
половинка здесь живёт, а вторая где-то там.
Половине снится лес, свет вечернего костра,
а вторая сдохнет без ленты вещего Днепра.
Я сто лет не видел гор и на ветках снегирей,
загнан в пыльный коридор мира запертых дверей.
Расскажи мне, чем больны наши головы с тобой,
от безумной тишины — только выпить за покой,
водка — горькая полынь, а душа — нательный крест…
Спит твой дед, пройдя Хатынь, спит и мой, увидев Брест.
Ты в той жизни был живой, да и я тогда был жив,
хоронил нас под Москвой на двоих один разрыв,
не осталось ни хрена — пограничные столбы
и кирпичная стена, чтобы мы разбили лбы.
Та стена красна как флаг и бела как первый снег,
там и здесь — один бардак, и по кругу вечный бег.
Барабанит дождь в окно, ночь взошла на пьедестал.
Мне не спится.
Мне — темно.
Я там что-то потерял,
в том загадочном году, он отныне — “прошлый год”,
память пляшет под дуду бесов топей и болот,
что наигрывают вальс, вдохновенен их кураж:
— Предъявите аусвайс!
— Предъявите свой багаж!
И стоит, как монумент, на могиле у славян
наш родной, всеобщий мент — как обычно в стельку пьян.
Ковш баланды и чифирь — мир давно полублатной…
Расскажи мне про Сибирь.
Мне не видно за стеной.
…Барабанит дождь в ночи, окна в каплях — связках бус,
на губах опять горчит табака привычный вкус…
…Барабанит в окна дождь… Барабанит в окна дождь…
…Барабанит в окна…
…Барабанит…
Опубликовано в журнале «Сибирские огни» 2007, №5
Ответить