Уже с конца июля в Польше отмечается 70-летие Варшавского восстания. 1 августа 1944 года – день начала восстания – одна из важнейших и трагических дат новейшей польской истории. На протяжении шестидесяти трех дней (именно столько продолжалось восстание) будут проводиться различные массовые мероприятия, выставки, концерты памяти, церемонии с участием политиков. 1 августа в Варшаве в 17.00 – час начала восстания – раздается вой сирены, и город на минуту замирает в память о погибших. По разным оценкам, их было около 180 тысяч человек, из них гражданского населения – 150 тысяч.

До сих пор не утихают споры среди историков, журналистов, писателей. И, как водится, чем дальше по времени мы находимся от исторических событий, тем разнообразней оценки и трактовки. Тем значимее становятся свидетельства непосредственных участников. Они это пережили, это их правда и боль.

Среди тех, кто отстаивал свободу и независимость Польши в этом, как многие считают, изначально обреченном на неудачу восстании, было немало уроженцев Брестчины. «Фамильное древо» уже рассказывало о судьбе Кристины Крахельской, погибшей на второй день восстания и ставшей национальным символом польского Сопротивления. Сегодня наш очерк посвящен Дануте Собчиньской, на воспоминания которой нам довелось натолкнуться в наших поисках.

Воспоминания Дануты, как и великое множество других рассказов участников и очевидцев тех трагических событий, опубликованы в виде интервью на сайте Музея Варшавского восстания. Просматривая сайт, видишь, с каким тщанием и с какой бережливостью наши соседи относятся к каждому частному свидетельству. Из таких мозаичных деталей вырастает общая картина национальной истории.

Под мирным небом

Данута Козловска (Собчиньска – ее фамилия по мужу) родилась 21 ноября 1925 года в Бресте-над-Бугом. Отец работал архитектором в губернском управлении, что и позволяло ему содержать семью – жену-домохозяйку и двоих детей. Сам он был вроде бы родом из Мозыря, после Октябрьской революции бежал от большевиков, поучаствовал, видимо, в советско-польской войне, защищая тогдашние польские восточные рубежи.

Но к моменту рождения Дануты все это было в прошлом. Жизнь быстро берет свое. Девочка окончила начальную школу имени Софии Новаковской и поступила в гимназию имени Ромуальда Траугутта. (Эту же гимназию несколькими годами ранее окончила и Кристина Крахельская). Наверное, счастливое детство было, про которое в давней советской песне пели: «Только небо, только ветер, только радость впереди…»

cms-image-000014075.jpg

Злобные ветры

Да, только ветер и поднялся 1 сентября 1939-го. Но до сознания гимназистки, насколько все плохо, дошло не сразу. «Мне неприятно это говорить, но я очень обрадовалась, так как это было 1 сентября, и мне не надо было идти в школу. Но уже 9 сентября я радовалась гораздо меньше, потому что Брест был подвержен бомбардировке». Это примечательное – «радовалась гораздо меньше». Как говорят англичане, understatement – недостаточно сильное выражение.

После бомбардировки, этого прямого знака свыше, семья Козловских не стала искушать судьбу и в полном составе, прихватив с собой других родственников, отправилась на Полесье к близким знакомым, которые звали к себе еще до начала всех бед.

Три недели скитаний по Полесью в голоде и холоде. Приход Красной Армии, и, как говорит Данута: «Там мы впервые столкнулись с жестокостью советских солдат». Возвращение в родной город, омраченное изгнанием из собственной квартиры в центре. Пришлось подыскивать жилье на окраине.

До начала Второй мировой Данута проучилась в советской школе. Одну польскую школу новая власть все-таки оставила. Про то, что практически сразу начались аресты местного населения, мы не раз уже говорили, описывая этот период. Больше всего девочку-подростка страшила перспектива, самая что ни на есть реальная, быть вывезенной в Сибирь…

О трех годах фашистской оккупации, тоже проведенных в Бресте, Данута рассказывает так: «1941-1944 гг. я провела в Бресте. Сначала училась в торговой школе, открытой немцами, которая через год была закрыта. Некоторое время работала уборщицей, а после – ученицей шорника на заводе пана Петрашки, отца моей школьной подруги, который меня, мою подругу и друзей принял на работу. Мы получили свидетельство о том, что имеем место работы, и таким образом избежали ссылки на работу в Германию». (Шорник – ремесленник, изготавливающий конскую упряжь).

В апреле 44-го Данута, вместе с родным, которому только пятнадцать лет исполнилось, и двоюродным братьями, на свой страх и риск, при помощи взятки, сели в поезд, отправлявшийся в Германию, и добрались до Варшавы.

cms-image-000014076.jpg

Санитарка «Ата»

Если в Бресте девушка все-таки была у себя дома и существование ее было легальным, то в Варшаве ей приходилось скрываться по друзьям и знакомым. Практически сразу она влилась в ряды подпольщиков, уже в мае. На одной из конспиративных квартир – на улице Мяновского, неподалеку от площади Нарутовича, прошла, так сказать, обряд посвящения. Получила боевой псевдоним «Ата». Затем, опять же в среде подпольщиков, прошла курсы медсестер.

Час «W» – час начала восстания, 17.00, – застал ее на улице Маршалковской, где был организован санитарный пункт. Место было выбрано не случайно – рядом находились аптека и госпиталь «Младенца Иисуса», куда под обстрелами и бомбежками переправляли тяжелораненых. Остальным оказывали помощь на месте. Здесь же был и пункт с провизией, которой тоже занимались санитарки.

Затем Дануту и трех ее подруг, в том числе Данку Петрашкувну, дочку того самого шорника, у которого она работала в Бресте, прикомандировали к 535 «словацкому» взводу. Командир взвода, словак, лейтенант Мирослав Ирингх, встретил девушек не очень приветливо: «Зачем нам столько баб?» Но приказу подчинился, а затем все бойцы взвода в девушках души не чаяли.

Вообще же, 535 «словацкий» взвод был многонациональным. Бок о бок сражались словаки, поляки, русские, грузины, армяне, азербайджанцы, англичане. Советские солдаты в основном были те, кто смог сбежать из плена. Лейтенант Ирингх, или, как его звали бойцы – «Станко», уже после войны разыскивал бывших однополчан, слал запросы и в Советский Союз. Никого из советских он так и не нашел. Видимо, им, выжившим в фашистских концлагерях и в бойне Варшавского восстания, суждено было погибнуть в сталинских.

Еще одной особенностью «словацкого» взвода было то, что в его составе был отряд, состоявший из глухонемых. Эти бойцы блестяще справлялись с диверсионной работой.

А вот как Данута описывает быт под обстрелами и бомбежками: «Нашей обязанностью также было приготовление еды и разнесение её на повстанческие позиции. Помню точно, что готовили кофе. Был и суп. А вот с овощами было плохо. Они были сначала, так как на территории Чернякува располагались наделы с огородами – там и покупали. Простые граждане тоже нам помогали – собирались подарки (ну или как это назвать, когда люди материальную помощь собирают). Я очень хорошо их помню, потому что это был большой праздник для нас, деликатесы. Признаюсь честно – я не ела. Зная, что это конь… Зато коза была очень хороша, и крупник (суп) из неё тоже получился отличный. Мы потом эту козу очень долго вспоминали. Это было очень хорошее, сладковатое, белое мясо, похожее на рёбрышки, как мне кажется».

Дануте, санитарке Ате, восемнадцатилетней девушке, очень повезло. За все время восстания она не получила ни единого ранения или даже царапины. Она говорит: «Всё восстание и есть хорошее воспоминание. Я и не могу ни говорить, ни думать иначе… Такие вещи не забываются. Также я должна сказать, что когда я переехала через Буг в 1944 году, то тоже была очень счастливой, хоть и ехала к врагу, хоть немцы были и тут, и там…»

После разгрома восстания Данута перебралась из Чернякува на противоположный берег Вислы. Опять пришлось скрываться. Сначала в Любартове, потом в Воломине. А после того как освободили Варшаву, она тут же вернулась в столицу и через некоторое время нашла всю свою семью, приехавшую из Бреста.

После окончания войны тема Варшавского восстания была под запретом. Многие его участники были репрессированы. У Дануты сработал инстинкт самосохранения, она ни словом не обмолвилась о своем участии в восстании. Поступила в университет на химический факультет. Затем, завершив учебу, пошла по научно-преподавательской стезе. В интернете есть ссылки на книги и учебники Дануты Собчиньской. Боевое же товарищество  сохранялось. Так, и в начале восьмидесятых она встречалась со своим командиром «Станко», Мирославом Ирингхом, а дружба с Даной Петрашкувной из Бреста продолжалась на протяжении всей жизни.

На вопрос, что значит Варшавское восстание в ее жизни, Данута Собчиньска говорит: «Прежде всего, восстание для меня было периодом свободы. Я не хочу сейчас говорить об этом как-то возвышенно, но для меня это что-то святое. И все эти дискуссии на тему: «Было ли это нужно?» «Или это было не нужно?» « Кто какие отдавал приказы?» – я не только не хочу в этом разбираться, но и вообще не думаю. Это было прекрасно, и трудно назвать это как-то иначе, даже глядя на последствия… Ведь мы потеряли не только друзей, но и родственников… Но мне кажется, что каждый из них, если бы мог, сказал бы, что не жалеет. И я тоже».

cms-image-000014077.jpg