Елизавета СУПРУНЮК (ШВЕЦ), г. Минск

Хочу предложить вам несколько уникальных фотографий (1932-37 г.г.) и небольшой материал, связанный с ними. Предыстория такова. Год назад скончалась моя мама, осталось много фото, в основном семейных. Но среди них я нашла несколько снимков, не связанных с нашей семьей. Это портреты семьи Стебельских, владевших поместьем Озяты (в 37 км от Бреста, где родилась моя мама). Она много рассказывала об этих людях. Мне подумалось: мама ушла, и память о них скоро совсем исчезнет с нашей земли. А, может, их судьба кому-то интересна? Советская пропаганда вбивала нам мысль, что все «паны» были эксплуататорами. Но мама любила вспоминать об этих «панах», и в памяти девочки их образы остались вполне симпатичными. Надеюсь, история этой семьи вас заинтересует.

Думаю, для каждого человека самыми дорогими всегда остаются воспоминания детства.

Моя мама, Пташник Нина Михайловна, прожила большую жизнь – 90 лет. А родилась она в 1929 году в деревне Озяты Кобринского повета Полесского воеводства. Мама всегда с особой теплотой вспоминала свое детство и свое окружение в Озятах.

Она любила рассказывать о временах «запольских часув» и хорошо помнила середину 30-х. Это было для мамы довольно спокойное и стабильное время.

В их деревне находилась усадьба помещиков Стебельских. Называлась она Малые Озяты или Шляхетские Озяты. Это был красивый деревянный дом с белыми колоннами. Перед домом пестрел палисадник, а по бокам росли и весной благоухали густые сиреневые кусты. И еще была дорожка, обсаженная пионами. Не уверена, но, кажется, она вела в сад. Всю жизнь мама вспоминала эти потрясающие пионы. Когда у нас появилась дача, она тоже обсадила центральную дорожку кустами пионов разных цветов. И когда они все зацветали, это было действительно роскошное зрелище.

Сестры Стебельские. Озяты, 19.09.1937

Из маминых рассказов о Малых Озятах я припоминаю оранжерею, где выращивали прекрасные экзотические цветы и фрукты, и чудесный парк. В парке росли редкие деревья, выписанные из Европы. Мама с болью говорила, что, когда хозяева усадьбы вынуждены были уехать в Польшу, дом был разграблен, а редкие деревья и цветы вырублены и вытоптаны. Она никак не могла понять, зачем.

Лиля Стебельская. Озяты, 19.09.1937

За домом было много построек – амбары, коптильня, птичник, винокурня и сыроварня. Мама со смехом вспоминала случай, как однажды пани Лиля угостила её каким-то особенным сыром и спросила: «Smacznie?» Мама к таким изыскам была не приучена, и сыр ей показался совсем не вкусным, но она вежливо ответила: «Tak. Bardzo». Потом отошла в сторонку и выплюнула этот «смачный» кусочек.

Винсент-Витольд Цендро, Лиля Стебельская и ее муж Анджей Моль. Озяты, 19.09.1937

Вообще, по моим ощущениям, семья Стебельских была просвещенная и демократичная. Во всяком случае, мне было как-то странно слышать от мамы, что пани Лиля и пани Юлия дружили с ее мамой, обычной молодой крестьянкой, очень доброй и трудолюбивой, но простой крестьянкой. По словам мамы, Стебельские к ней очень хорошо относились. Помогали. Заходили к ним в гости.
Несколько слов об этой семье. Старая пани Zofia-Bronislawa Stebelska из рода Верещаков (она на самом верхнем фотоснимке с одной из дочерей) получила Озяты в приданое и разделила его между своими четырьмя дочерьми. Старшая дочь Юлия вышла замуж за офицера Винсента-Витольда Цендро (Wincenty-Witold Cendro), который потом погиб в Катыни. (О нем есть статья в польскоязычной Википедии — «БК»).

Юлия Стебельская и Винсент-Витольд Цендро в Бресте

Пан Витольд обычно был в разъездах по службе, а пани Юлия жила в Озятах с сыном Анджеем (домашние звали его Ендрусь) и сестрой Лилей (её все так звали, хотя её настоящее имя было Мария).

Анджей. Озяты. Осень 1936 г.

Лиля из всех сестер выделялась красотой, живым характером, кипучей энергией  и веселостью. Она закончила курсы садоводов. И очень успешно занималась земельным хозяйством, садом, парком, цветами. Любила охоту. Имела много друзей и подруг, которые часто приезжали в Озяты из разных мест, включая Брест и даже Варшаву. Потом она вышла замуж. Её мужем стал Andrzej Mohl.

Была еще сестра Ванда, вторая по старшинству (Лиля была третьей). Она была замужем за Артуром Бертольди (Bertholdi). Ванда получила в наследство от матери усадьбу, которая находилась совсем близко, на другой, северо-восточной окраине деревни Озяты, и называлась Великие Озяты, или Королевские. Там Ванда жила с мужем и сыном Тусем. Они часто наведывались к сестрам в Малые Озяты. О Великих Озятах моя мама почти не рассказывала.

Четвертая дочь Эльжбета (Elżbieta Kozsko или Halszka) тоже была замужем. К сожалению, больше ничего о ней не знаю.

Юлия Стебельская, 1932 г.

Старая пани Зофья, их мать, тоже частенько жила в Озятах, хотя иногда уезжала жить на Лазурный берег Франции.

Эти передовые помещицы следили за санитарным состоянием крестьянских дворов, а также приглашали «инструктОрок», как говорила мама, и организовывали различные курсы для крестьян, например, как ухаживать за грудными детьми, или как правильно забить и переработать свинью. Поляки были рачительными хозяевами и отличными кулинарами. Мама говорила, что на курсах учили, как использовать свинью полностью, без отходов – в переработку шло всё, включая кишки, щетину, хвосты и копыта, не говоря уже о мясе и сале, из которых делали колбасы, зельцы, сушили, вялили, тушили, сало солили, коптили и топили.

Моя бабуля, мамина мама, посещала все курсы и везде была среди лучших. Она прекрасно умела ткать, плела узоры, сама их придумывала, умела шить и хорошо вышивала.

Для меня стал открытием мамин рассказ, что в то время крестьяне могли заказывать по каталогу семена и другие товары из Варшавы. Наша бабушка Настя этим пользовалась, и у нее был прекрасный огород, где росли не только картошка, капуста, редька, лук, чеснок, тыквы, но даже спаржевая фасоль, о которой многие узнали совсем недавно. Мама вспоминала, что когда началась война и в деревню вошли немцы, они очень восхищались ее огурцами и помидорами и давали за них деньги, но марки не ходили еще, и бабушка от них отказывалась, отдавала даром. А еще, накопив денег, бабушка заказала по каталогу швейную машинку «Зингер» через помещиц. Эта машинка дожила до наших дней и до сих пор шьет.

Пани Юлия закончила курсы медсестер, и ее часто приглашали к больным крестьянам. Она приходила и рассказывала, как ухаживать за больными, давала лекарства. Если случай был тяжелый, давала лошадь, и больных везли в Кобрин к врачу. Так была спасена и моя мама, когда в раннем детстве заболела дифтеритом, была уже при смерти. Пани Юлия отправила ее к фельдшеру, и он какими-то уколами спас ребенка.

Мама рассказывала, что их семья не раз помогала Стебельским. Когда пришла советская власть в 1939 году, все Стебельские сразу же уехали из родных мест, осталась только Юлия. Думаю, она решила не уезжать, потому что пыталась узнать что-то о судьбе пропавшего мужа. Но и она с сыном уехала из Озят в Брест. Когда началась война, пани Юлия пошла работать в управу переводчицей. Она знала пять языков, в том числе немецкий и украинский. Сын ее Анджей устроился на мельницу рабочим. Они целыми днями были на работе, дом вести было некому. И тогда пани Юлия по старой памяти обратилась за помощью к нашей бабушке. Настя подумала и решила: «Время сложное, то немцы грозят смертью, то партизаны, могут сжечь, убить, не раз приходилось ночевать с детьми в поле, прячась то от одних, то от других, так пусть хоть кто-то из семьи выживет». И отпустила 12-летнюю Нину, мою маму, в Брест, к пани Юлии. Мама была старшей в семье и умела всё – готовить еду, стирать, мыть полы, убирать квартиру. И она стала скорее помощницей, чем прислугой. Юлия хорошо к ней относилась и определила в школу. Утром Нина ходила на занятия, а после обеда занималась хозяйством, вечером делала уроки. Не помню, как долго прожила мама в Бресте, но не всю войну.

Очень запомнился один ее рассказ о войне. Сын Юлии, пани майоровой (майорши, как ее часто называли, хотя муж её, майор, к этому времени был уже расстрелян), работал на частной мельнице, которая молола зерно в основном для немцев, где-то в районе ул. Пушкинской. Его никогда не отпускали на обед. И каждый день после школы Ниночка носила ему еду. Время было голодное, страшное. А парень был очень сообразительный и оборотистый. Так вот, съев свой суп из маленькой кастрюльки, он, если удавалось, насыпал туда муку. Задача девочки была вынести эту муку вместе с другой грязной посудой домой. Она рисковала, могли обыскать, но девочка ходила каждый день, примелькалась, была очень маленькая ростом, не обращали на нее внимания, и как-то обходилось. Кроме того, Ендрусь частенько умудрялся выносить муку и сам. Под брюками тогда носили нижние кальсоны, внизу они были на завязках. Он крепко перевязывал шнурками штанины снизу и засыпал туда несколько горстей муки. Перед уходом с мельницы их досматривали, но обычно карманы и сумки, а вот под низ брюк не заглядывали. Так хитрый парень обманывал немцев. Поэтому в их доме пекли хлеб из этой хорошей муки. А тот хлеб, что полагался по карточкам — темный, сырой, с отрубями, — они не ели. И мама, отстояв очередь, сразу же шла к лагерю, где за колючей проволокой под открытым небом сидели советские военнопленные. Улучив момент, когда часовой уходил подальше, она перебрасывала через проволоку хлеб. Как же ее ждали солдаты! Сразу оживлялись, увидев ее издалека: «Ниночка идет!». Благодарили, как могли. Делали для нее игрушки, вырезали из палочек и дощечек куколок, зверюшек, самолетики, человечков и перебрасывали ей. Все это тоже было рискованно. И она это знала. Часовые были всякие. Иной мог бы и стрельнуть или арестовать. Но маме везло.

Война на нашей территории подходила к концу. Пани Юлия уехала вместе с сыном в Польшу к родным. Мама вернулась в Озяты. И больше никогда о них не слышала…

Так вспоминала мама свое совсем не беззаботное, но все равно милое сердцу детство и необычных женщин из рода Стебельских.