13.11.2020 Любовь АЛЕКСАНДРОВА. Фото: Наташа ПАРМОН и Татьяна МУХОРОВСКАЯ

В один день 12 ноября в БАТД был дважды показан новый спектакль «Олеся» по одноименной повести Александра Куприна, утром на сдаче и на вечерней премьере. Дав ему подзаголовок «Полесское наваждение», режиссер Тимофей Ильевский выделил главное для себя – мистическое прочтение любовной истории, случившейся 120 лет тому назад на окраине Полесья Волынской губернии.

Да, повесть «Олеся» была написана молодым прозаиком в 1898 году, и эта романтическая проза до сих пор не остывает, ее перечитывают, не один раз экранизировали и многажды ставили в театрах.

А в нашем крае, в котором общее Полесье – Берестейское и Волынское, общие древние языковые, фольклорные, культурные традиции — как было обойти такой глубинный пласт народной жизни, зацепленный талантливым пером Александра Куприна?

Мы шли на сдачу спектакля, и я загадывала его музыкальную драматургию – народные песни Полесья, на которую впрямую наводят песенные тексты в купринской «Олесе»:

«Ой чи цвiт, чи не цвiт \ Калыноньку ломит…» — поет в начале повести  красавица-колдунья – внучка старой бабки, почти Яги.

Главная героиня в спектакле (арт. Дарья Сотникова) не пела, но зато была такая диковато-странная и пластичная, такая экспрессивная в движении на сцене, в танце, что это также выявляло вольную натуру ее персонажа.

А вот ожидаемую мной музыкальную драматургию спектакля действительно двигали белорусские народные песни и массовые хореографические картины на стилистически близкие мотивы, и это большая удача спектакля. Правда, не всегда это были именно полесские песни, окрашенные особым колоритом, – видимо, не так легко их найти в фонотеках, публикациях, сборниках. Чаще их собирают, хранят, поют на концертах или праздниках наши фольклорные коллективы – уходящая натура. Но это особая тема для разговора.

А я продолжу о спектакле. Итак, русский паныч Иван Тимофеевич, прообраз самого писателя (арт. Алексей Щербаков) приезжает на Полесье на охоту и в надежде напитаться самобытными преданиями, наречием, обычаями этого древнего края. И находит их не столько в деревне Переброд, у крестьян, а при встрече в лесу с живущими там  отверженными, ведьмарками Мануйлихой и ее внучкой Олесей. Красота и мощь природы ограняют этих  женщин, втягивают паныча в их судьбу.

Но и местный полесовщик (полешук) Ярмила (арт. Олег Бузук), охотник и браконьер, знаток природы, с которым подружился главный герой, представляет народ, который богат натурой, трудом, обычаями, но и неграмотен, ограничен в своих знаниях и суевериях, дик и жесток в бытовом поведении. Ярмила говорит мало (в отличие от аутентичного говора, в его речи интересен сплав современного белорусского языка с русским), иногда  даже без слов доносит до паныча настроения  своих односельчан, поддерживает мотивы их варварских поступков.

А именно варварскими их называет… лесная ведьмарка-колдунья Олеся. Несмотря на неграмотность и отчужденность от мира людей, у девушки язык многослоен, ум пытлив, душа чуткая и способная на любовь и милосердие – дар от природы и воспитание от богатой на житейский опыт и народное  целительство своей бабки-знахарки, не то цыганки, не то кацапки.

Мануйлиха (Засл. артистка РБ Тамара Левчук) действительно время от времени выныривает из колоритного образа бабки-Яги и к месту выдает то пословицу, то четкое суждение – с богатыми интонациями и эмоциями, в отличие от более узкого диапазона выразительности молодых героев-романтиков.

Хороша купринская проза в лирических отступлениях, ложась на голос актера Алексея Щербакова. У него трудная задача – и действие вести, и отдаваться чувству как главному герою. Да еще в пластических мизансценах почти балетно изъясняться с партнершей, владеющей языком танца.

Надо отдать должное всей труппе, которая запела и заплясала на сцене и как хор эллинов, и как на народных гуляньях – с врожденным национальным даром и с помощью хорошего вкуса постановщиков.

В целом очень органичны, пусть и условны или символичны, сценография и декорации от Николая Полтораки, костюмы. Особенно образен и многофункционален шаткий подиум, который то болото, то площадь перед церковью, то любовное поле.

Этот подиум в мистическом тумане позволяет появляться на нем болотным нечистикам (недаром название лесного места Бисов кут), то плясать полешукам на Тройцу (только перебор с бутылками в руках женщин, такого не могло быть по определению), то молиться или нападать на молодую ведьмарку.

Кстати, ее суеверный страх перед судьбой, причисление себя к неверующим, к попавшим во власть нечистой силы – это не только полесское наваждение: тени забытых предков живут в самых разных местах и в наше время…

Не было в этом году международного фестиваля «Белая Вежа», но невольно вспомнились ее открытия и уроки. К примеру, спектакль «Последнее прощание» Ровенского музыкального театра, который завоевал не помню в каком году Первую премию как спектакль малых форм (а по-моему, так был первым во всех отношениях). Этот спектакль украинцы поставили по прозе Валентина Распутина, связавшись с автором и взяв у него согласие на использование своего фольклорного песенного материала. И как же проникновенно звучали в спектакле на материале жизни сибиряков «Последнее прощание» украинские печальные песни!

Как же едино и плодотворно поле народной культуры, на котором вырастают современные ростки подлинного искусства… Повторю свой тезис, который не раз проговаривала: культура – это то, что объединяет. А если разъединяет – то это нечто обратное культуре.