03.10.2021 Николай АЛЕКСАНДРОВ

На днях побывав в селе Тростяница Каменецкого района и пообщавшись с настоятелем местной церкви Преображения Господня о. Михаилом Колесником (материал об этом ранее выставлен на сайте), решил вникнуть в историю этого прихода. И вот в православном журнале «Гродненские епархиальные ведомости» от 6-го октября 1913 г. №№ 38 и 39 обнаружил довольно-таки интересную статью священника-краеведа Игнатия Пашкевича, обращенную к событиям 16-17 вв. Без комментариев — предлагаю ее Вашему вниманию с сохранением орфографии оригинала. 

Современный вид церкви в Тростянице.

На фото, открывающем материал, — останки церкви на приходском кладбище в Тростянице 

___________________________

Въ Тростяницкой церкви Брестскаго уѣзда сохранились Церковные документы, въ которыхъ весьма ярко изображается церковная жизнь на протяженіи трехъ столѣтій начиная съ 16-го.

Населеніе прихода, расположенное по рѣкѣ Лѣсной, сохранило до настоящаго времени всѣ черты своего малороссійскаго племени, въ религіозномъ отношеніи твердость въ исповѣданіи своей вѣры и теплую любовь къ своимъ обрядамъ, которые не испытали здѣсь потрясенія за время долгаго господства латинянъ. Время основанія Тросцяніцкаго прихода теряется въ глубокой древности, равнымъ образомъ какъ и постройка перваго приходскаго храма. Изъ документа 1541 года, въ которомъ владѣлицей имѣнія Тросцяницы Александрой Ходкевичовой надѣляется Церкви земельный фундушъ, видно, что приходская жизнь была уже вполне устроена, гдѣ упоминается даже имя бывшаго священника; вотъ и подлинный текстъ его, писанный на языкѣ нашего края 16-го столѣтія.

«Я, Александра на Ходкевичахъ Ходкевичовая, Старостина, дидичка Тросцяницка, объявляю тымъ листомь моимъ, кто по насъ въ тымъ именіи будетъ держать, яко далысьмо на Церковь Божію Тросцяницкаго храма Св. Спаса, пашни моей дворной: жита 4 копы, пшеницы копъ 5, ячменя копъ 5, гречки копъ 5, которое то сбоже въ каждый годъ тому священнику Іоанну Яцковичу и инымъ наступающимъ было отдавано и, до того утверждаю священника того при седыбѣ, гдѣ ихъ предки зостовалы и гдѣ онъ теперь зостае. Земли волокъ три (Волока = 20 десятинъ). Первая при селеніи Ратайчицахъ; другая змина въ Мокрадынахъ начинается отъ того жъ застинка до границы селенія Свищова; третя змина въ Ковалевѣ отъ того жъ застинка начинается по границу селенія Церковники. Сино жати за рѣкой Лѣсной противъ двора морговъ три Красный Грудъ называющійся. Которое то надане нетолько я и наслѣдники мои повинны то все заховаты, для чего подъ моей печатью и подписомъ власной руки той листъ выдаю».

Въ 1570 году Константинъ Ходкевичъ выданнымъ имъ документомъ подтвердилъ Права Церкви на данный благочестивой матерью его, Александрой Ходкевичевой, земельный фундушъ Тросцяницкой Церкви и при этомъ ясно обозначилъ отъ себя количество десятиннаго сбора: «Съ пашни моей дворной жита копъ 20, пшеницы 4 копы, ячменя 5 копъ, гречки 5 копъ». Заканчивается этотъ документъ слѣдующими словами: «Урадникамъ моимъ приказую абысте тое все сбоже за каждый годъ священнику той Церкви отдаваты конечно безъ всякаго заводу, для чего и сей листъ подъ моей печатью и подписомъ власной руки тому Священнику Петру Яцковичу даю».

Съ половины 17 столѣтія Государственный языкъ въ Западномъ краѣ былъ уже польскій и на немъ писались всѣ офиціальныя бумаги, о чемъ свидѣтельствуютъ церковныя документы того времени. Церковная уния была введена, но она не коснулась еще народной жизни, и документы того времени ничего не говорят о каких-нибудь новшествах, смущающих церковную жизнь. Весьма рельефно изображаетъ эпоху того времени документъ на польскомъ языкѣ отъ 1671 года. Это дарственная запись князя Сапеги, владельца имения Тросцяница, хранящаяся в Тросцяницкой церкви. Привожу ее въ точномъ переводѣ съ польскаго съ нѣкоторыми подлинными словами, имѣющими характерное значеніе.

«Наданый земельный фундушъ Церкви благочестивыми Antecessorami предмѣстниками моими владѣльцами Тросцяница подтверждаю въ прежнихъ правахъ Церкви по раньше указаннымъ границамъ. При семъ мое желаніе, чтобы при xpaме сем было два священника для преумножения и прославленія славы Божіей. Поэтому к наданным раньше трем уволокам земли жертвую из имения моего Тростяница четвертую уволоку, называемую Тышковской, при дер. Ратайчицах для усиления средств содержания духовенства. Поручаю надзирателю Бѣлецкому и по немъ наступающимъ въ им. моемъ Тросцяница, дабы всегда во всем подаваема была помощь духовенству. Обязываю духовных отцов Ѳеодора Коханскаго и Александра Смоленского, чтобы служа при храме сем, благочестіемъ своим и личными добрыми качествами Христіанскихъ пастырей, привлекали народъ къ благочестію и въ молитвахъ своих памятовали о благодетеляхъ своихъ какъ находящихся въ живыхъ, такъ и отошедшихъ въ другой миръ, молясь о нихъ въ Храме Божьемъ, совершали службу Божию по своим обрядам и песнопениям. Дарственный лист сей утверждаю собственноручным подписомъ с приложениемъ печати герба моего: Конюший Великаго Княжества Литовскаго Франкъ Сапега».

Документъ этотъ весьма интересенъ въ историческомъ отношеніи, такъ какъ онъ бросаетъ светъ на тогдашнее состояніе Церковной жизни въ самомъ сердцѣ Западно-русской земли. Западно-русскіе магнаты хотя въ большинствѣ ихъ приняли уже тогда католичество, но еще сохраняли традиціи своего русскаго народа, — была еще свѣжа память о доблестныхъ предкахъ, служившихъ крѣпкимъ цементомъ своему родному Отечеству. Подпись князя Сапѣги съ придворнымъ чиномъ Конюшаго Великаго Княжества Литовскаго, а не двора польскаго Короля, называетъ нѣкоторую еще самостоятельность Литовскаго Княжества, присоединеннаго къ Польской коронѣ; поэтому сохранялась еще духовная связь владѣльцевъ съ своимъ русскимъ народомъ. Насильно введенная церковная унія, овладѣвъ городами, не имѣла еще доступа къ народной толщѣ, которая непосредственно находилась подъ щитомъ своихъ владѣтельныхъ князей. Такимъ образомъ, можно полагать, что въ 17-мъ столѣтіи церковная жизнь продолжала идти по своему старому руслу и не была потревожена никакимъ новшествомъ, исходящимъ отъ уніатскихъ просвѣтителей. Признаніе главенства папы имѣло лишь значеніе для духовенства, но народъ въ обрядности своей оставался вѣренъ древнему Православію. Заключительныя слова Князя Сапѣги въ дарственномъ своемъ листѣ: совершать духовенству богослуженіе по своимъ обрядамъ и пѣснопѣніямъ – показываютъ, что его политическое присоединеніе къ Римской Церкви не нарушило душевной гармоніи съ своимъ роднымъ Православіемъ, что ясно высказывается въ его желаніи, чтобы духовенство съ народомъ крѣпко держались своихъ грековосточігыхъ обрядовъ, освященныхъ вѣками.

Документы 18-го столѣтія представляютъ уже совершенно новую эпоху въ церковной жизни нашего края. Съ окончательнымъ упадкомъ политическаго значенія Великаго княжества Литовскаго народная жизнь, равно какъ и церковная, получила совершенно другую окраску. Западно-русскіе магнаты всецѣло уже слились съ понтификальнымъ польскимъ дворянствомъ; не стало уже благочестивыхъ церковныхъ ктиторовъ, стоявшихъ на стражѣ народнаго благочестія: многіе знатные роды раздроблялись и примыкали уже къ мелкому дворянству. Просвѣтительная дѣятельность поляковъ въ нашемъ краѣ, проводниками которой были о.о. іезуіты, ставшіе во главѣ этого дѣла, успѣла уже внести въ народную жизнь элементъ религіозной нетерпимости. Мелкое дворянство, питомцы іезуитской школы, стали уже активными дѣятелями по управленію вотчинами магнатовъ, окружавшихъ тогда Королевскій дворъ и всецѣло занятыхъ политическими дѣлами. Вслѣдствіе такихъ обстоятельствъ приходскіе уніатскіе священники, несмотря на подчиненность ихъ Римскому престолу, стали подвергаться преслѣдованію, какъ представители русской народности, сохранившіе по своимъ греко-восточнымъ обрядамъ религіозную связь съ Православіемъ, такъ ненавистнымъ латинству. Съ подавленіемъ въ краѣ Православія уніатство стало уже тогда бѣльмомъ въ глазу у латинскихъ націоналистовъ. Разнузданная польская шляхта, проникнутая религіознымъ фанатизмомъ, въ административной своей дѣятельности позволяла себѣ творить невозможныя вещи, доходя до глумленія надъ «хлопскимъ попомъ». Духовенство, не видя кругомъ себя никакой защиты, утратило подъ собою почву и стало совершенно изолированымъ отъ окружающаго его общества. Создался, такимъ образомъ, въ церковной жизни новый тернистый путь, по которому шествовалъ обезличенный сельскій пастырь съ своей убогой паствой. Привожу въ дословномъ переводѣ съ польскаго скорбную хронику Тросцяницкой церкви того времени.

Копія суда 1738 года 9 января.

«Предъ нами, комиссарами, разбиралось дѣло о причиненныхъ обидахъ Священнику Тросцяницкой Церкви «Dziekаnowi Kamеnieckiemy». Благочинному Каменецкому О. Духновскому, бывшимъ администраторомъ имѣнія Паномъ Страдомскимъ. Потерпѣвшій О. Духновскій предъ судебной комиссіей излагалъ слѣдующее. Панъ Страдомскій, съ первыхъ шаговъ поступленія своего на должность администратора, безъ всякаго повода съ моей стороны сталъ меня преслѣдовать и причинять разныя мнѣ непріятности и самовольно распоряжаться церковной собственностью. Вырубилъ церковный лѣсъ на возовъ 500, о чемъ посвидѣтельствуютъ крестьяне, видавшіе этотъ лѣсъ, этимъ причинилъ громадный убытокъ церковному фундушу. По его распоряженію выломана была церковная огорожа, обнесенная вокругъ церковныхъ огородовъ, примыкающихъ къ проѣзжей дорогѣ, вслѣдствіе чего потравленъ былъ весь засѣянный мною ячмень, чѣмъ сдѣлано мнѣ убытка не менѣе какъ на 60 копенъ ячменя. Въ порывѣ своего гнѣва Панъ Страдомскій далъ приказъ по волости, запрещающій крѣпостнымъ людямъ идти въ услуженіе въ домъ мой. Въ самое страдное время полевыхъ работъ приказано было имъ выгнать изъ моего дома единственную работницу. Кромѣ нанесенныхъ мнѣ матеріальныхъ убытковъ Панъ Страдомскій позволилъ себѣ нанести мнѣ оскорбленіе публично при всемъ народѣ словами, унижающими мое пастырское достоинство въ приходѣ».

Рѣшеніемъ этой комиссіи было: возвратить Страдомскимъ всѣ сдѣланные имъ убытки Священнику и просить у Священника прощенія за нанесенное ему оскорбленіе словами. На актѣ этомъ слѣдуютъ подписи: Антоній Политальскій, стольникъ староства, и комиссаръ Доминикъ Олаферъ.

Было ли defacto получено удовлетвореніе по судебному акту пановъ комиссаровъ за причиненные убытки, церковная хроника умалчиваетъ. Пробѣлъ этотъ нѣкоторымъ образомъ освѣщаетъ поданное священникомъ Духновскимъ въ 1760 году въ Консисторію прошеніе, въ которомъ въ 8-ми пунктахъ изображается такое же гоненіе на священника мѣстной администраціей. Сохранившаяся копія этого прошенія посвидѣтельствована собственноручнымъ подписомъ священника Духновскаго.

Привожу этотъ документъ въ дословномъ переводѣ съ польскаго.

«Пункты претензіи противъ пана Juzefa Wonza Честника Новогрудскаго, Комиссара ясневельможнаго Іоахима Потоцкаго, старосты Трембовельскаго, пана и владѣльца Колятора моего владѣнія Грабства Тросцяницкаго, въ разныхъ дезидеріяхъ и обидахъ отъ много лѣтъ мною поносимыхъ; подаю до пресвѣтной Яновской Консисторіи.

1) Въ 1759 году на собственные мои деньги купилъ я для постройки новой Церкви дерева въ Бѣловѣжской Пущѣ; прихожане въ дни свободные отъ барщины привезли это дерево на Церковный погостъ; всего было дерева 170 штукъ, за которое я уплатилъ оберъ-стражніку по полтинфа отъ каждаго пня, — осталось въ Пущѣ невывезеннаго 30 штукъ. Когда этотъ матеріалъ нанятыми мною рабочими былъ обдѣланъ, то по распоряженію Комиссара 140 штукъ самыхъ лучшихъ бревенъ забрано въ имѣніе для реставраціи водяныхъ мельницъ и хлѣбнаго сарая и поэтому приготовительная работа къ постройкѣ Церкви была пріостановлена.

2) Этотъ же самый Комиссаръ самовольно вырубилъ ольшину на выгонѣ церковномъ и выгонъ этотъ забралъ въ имѣніе подъ сѣнокосъ, чѣмъ нанесъ большой ущербъ Церковному фундушу.

3) Въ прошедшемъ 1759 году по распоряженію Комиссара на церковномъ сѣнокосѣ скошено сѣна на возовъ 40 и забрано въ имѣніе. Въ нынѣшнемъ году по винѣ и приказу Комиссара отобрана Церковная рощица.

4) Церковный огородъ, находящійся при усадьбѣ священника, отобранъ и въ нынѣшнемъ 1760 году засѣянъ ячменемъ и посѣвъ взятъ въ имѣніе.

5) По данному фундушу отъ Александры Ходкевичъ, старостины Брестской, церковная десятина въ количествѣ ржи 4 копы, пшеницы 5 копъ, ячменя 5 копъ и гречки 5 копъ не было ужо отдаваемо 14 лѣтъ. Ежегодно поэтому дѣлу я безпокоилъ владѣльца имѣнія своими просьбами какъ лично, такъ и черезъ уважаемыхъ людей. Въ 1754 году владѣльцемъ имѣнія данъ былъ даже письменный приказъ выдавать мнѣ десятину; но не знаю, по какой причинѣ Комиссаромъ не исполнено распоряженіе владѣльца.

6) По приказу комиссара посѣвъ мой озимый и яровой на церковной землѣ былъ сжатъ барщиной и сложенъ въ скирду и потомъ розданъ на волость. По какому же праву оставленъ я безъ хлѣба?

7) Послѣ пожара приходской Церкви и колокольни два самыхъ большихъ колокола и все желѣзо сь крестами и мѣдными гаками было забрано во дворъ Тросцяницкаго имѣнія. О всѣхъ сихъ незаконныхъ насильственныхъ дѣйствіяхъ Комиссара допрашиваю у пресвѣтнаго Суда: кто возвратитъ Тросцяницкой Церкви всѣ сдѣланные ей убытки, не говоря уже о моихъ личныхъ обидахъ?

8) Много разъ и предъ многими лицами помянутый Комиссаръ высказывалъ свое желаніе дать мнѣ ,,sto kijоw“ сто палокъ, хотя бы пришлось ему за это приплатиться.

Всепокорнѣйше прошу пресвѣтный Судъ, чтобы Комиссаръ далъ отвѣтъ, на основаніи какого права были всѣ его распоряженія относительно церковной собственности? Я же, убогій пресвитеръ, докажу не своихъ личныхъ правъ или правъ наслѣдниковъ моихъ, а только прошу объ укрѣпленіи правъ собственности церкви на дарственный земельный фундушъ благочестивыми ктиторами. При этомъ считаю своею обязанностью поднять вопросъ: кто долженъ будетъ строить новую Церковь?

Я, убогій пресвитеръ, живущій трудами рукъ своихъ, не имѣю никакихъ средствъ; что имѣлъ, то издержалъ на покупку дерева въ Бѣловѣжской Пущѣ на Церковь, которое было забрано Комиссаромъ. И кто же возвратить мнѣ понесенный мною расходъ на этотъ предметъ?

Всѣмъ извѣстно, что во время пожара церкви въ 1756 году сгорѣлъ и домъ Священника, поэтому, по необходимости задолжавъ, долженъ былъ построить для себя скромное помѣщеніе въ то время, когда фундушу нанесена такая обида?

Вышепомянутые пункты справедливо подаю и собственною моею рукою подписую. Іоаннъ Духновскій Пресвитеръ Церкви Тросцяницкой».

Если бы священникъ Духновскій не былъ облеченъ довѣріемъ своей духовной власти какъ благочинный, то въ изложенныхъ имъ въ прошеніи пунктахъ можно было бы усумниться въ вѣрности представленныхъ имъ фактовъ такого ужаснаго безправія. Поэтому надо удивляться необыкновенному терпѣнію и силѣ воли, проникнутой религіознымъ чувствомъ своего долга, твердо стоять на стражѣ Церкви Святой.

Все прописанное въ прошеніи служитъ характеристикой времени упадка Рѣчи Посполитой Польской. Религіозный фанатизмъ, необыкновенное своеволіе польскаго дворянства, не знающаго предѣла своимъ фантазіямъ, и страшное угнетеніе и забитость простого народа были уже болѣзненные симптомы распадающейся монархіи.

Священникъ Духновскій былъ одинъ изъ многихъ борцовъ того времени, защищающихъ свою паству отъ напора властнаго католичества и полонизма. Этимъ-то приходскимъ уніатскимъ пастырямъ принадлежитъ великая заслуга сохраненія русской народности въ нашемъ краѣ до счастливой зари присоединенія къ Россійской Имперіи.

Какая послѣдовала резолюція Консисторіи на упомянутое прошеніе, документы умалчиваютъ. При этомъ невольно рождается вопросъ: гдѣ же голосъ Архипастыря? Онъ былъ утраченъ уже со времени потери національнаго представительства, какъ Архипастыря греко-восточной Православной Церкви. У него совершались такія же хищенія земельныхъ угодій, жертвованныхъ православними князьями на содержаніе Епископской кафедры, какъ и у рядовыхъ пастырей. Съ присоединеніемъ нашего края къ Россіи дѣла такого рода стали безбоязненно выплывать на свѣтъ Божій.

Большая заслуга бывшихъ настоятелей Тросцяницкой церкви, что они бережно сохранили драгоцѣнные церковные документы на протяженіи трехъ столѣтій. Много погибло въ церквахъ документовъ, освѣщающихъ страдательную жизнь бывшаго уніатства, а съ ними ускользнули и церковныя угодія. ІІолуистлѣвшіе листы скорбной Церковной хроники – это замогильный голосъ, съ которымъ не можетъ спорить польская діалектика, усыпанная всегда цвѣтами благоуханія при изображеніи эпохи польскаго господства въ нашемъ Западномъ краѣ.

____________________

Въ пятидесятыхъ годахъ живо помнится мнѣ убогонькая деревянная Тросцяницкая церковка аршинъ 12 длины и 7 ширины съ желѣзнымъ крестомъ вмѣсто купола и въ ней служащаго пресвитера, представительнаго вида, бѣлаго какъ лунь восьмидесятилѣтняго старца, поучающаго своихъ прихожанъ на мѣстномъ народномъ нарѣчіи. Это былъ блаженной памяти отецъ Іосифъ Килинскій, духовникъ Каменецкаго Благочинія. Помнится мнѣ и его ветхій домикъ при церкви съ соломенной крышей и дымовой трубой изъ плетня; его радушный пріемъ въ маленькой низенькой его свѣтлицѣ съ обстановкой 18 столѣтія сельскаго уніатскаго пастыря.

Въ комнатѣ съ бѣлыми, выкрашенными известкой стѣнами и деревяннымъ некрашеннымъ поломъ, красовались стѣнные часы съ каменными гирками на желѣзныхъ цѣпочкахъ; на стоящихъ у стѣнъ деревянныхъ стульяхъ и небольшомъ столѣ у окна проглядывала бывшая на нихъ краска коричневаго цвѣта; на полкѣ вдоль всей комнаты, прикрѣпленной къ балкамъ, виднѣлись уложенныя въ порядкѣ книги и бумаги, между которыми выдѣлялась Библія въ кожаномъ переплетѣ на славянскомъ языкѣ и при ней довольно объемистая книга поученій на мѣстномъ языкѣ, печатанная славянскими буквами Кіевскаго изданія. Домикъ этотъ, вѣроятно, оставался тотъ самый, который былъ сколоченъ великимъ трудникомъ Священникомъ Духновскимъ, о которомъ онъ упоминаетъ въ приведенномъ выше прошеніи своемъ въ Консисторію.

Отецъ Іосифъ былъ одинъ изъ уважаемыхъ и старѣйшихъ пастырей Каменецкаго Благочинія. Онъ былъ типомъ тѣхъ образованныхъ уніатовъ, на которыхъ держалось народное благочестіе и которые были дѣйствительными пастырями словеснаго своего стада. Они глубоко понимали народную жизнь и хотя были близки къ народу, но вмѣстѣ съ тѣмъ и весьма строги относительно народной нравственности.

Мы, юные и неопытные іереи, учились у нихъ пастырству, учились и проповѣдничеству, хотя были богословами: учились всему тому, что требовалось къ достиженію довѣрія и уваженія отъ своихъ прихожанъ.

Вѣчная память вамъ, скромные труженики на нивѣ Господней!

Заштатный Священникъ Игнатій Пашкевич.

P.S. Отец Иосиф Килинский, упомянутый в публикации, служил священником при Тростяницкой церкви с мая 1807 года по сентябрь 1870-го, до самой своей кончины. Умер он в возрасте 89-ти лет. Погребен на приходском кладбище Тростяницкой церкви.